Все способные держать оружие…
Шрифт:
Нет, решил срезать угол. На бреющем, почти касаясь крыш, полетел над старыми кварталами. Надеюсь, Феликс не такой идиот, чтобы ждать меня…
Удар был медленный, с оттяжкой: ниже колен ноги обожгло огнем, все опрокинулось и рванулось навстречу, наверное, я зацепился за какой-то провод или за антенну – грудью ударился обо что-то еще, невидимое, и удар этот был так силен, что лопнул узел крепления, «горб» покинул меня, и я повалился вниз, без опоры, но и без страха, с холодным неодолимым любопытством, это уже было, недавно, только что, – и тут мне показалось, что растрескался экран ноктоскопа, но нет – это переплетенные ветви дерева,
Год 2002. Михаил 28.04. 13 час. 50 мин. Константинополь, собор Спаса на Хоре
День был особый: Пасха и траур одновременно. При моей прискорбной ненабожности переживать длительные требы сложно. Поэтому я просто постарался отключиться.
Способ для этого я выбрал не самый лучший: стал вспоминать, что забыл сделать или сделал неправильно. Не дозвонился до отца; видимо, проявил недостаточно упорства. Не заявил в полицию о краже лодки; просто было не до того. Не позвонил матери; пришлось бы врать, а не хотелось. И… что-то еще.
Мерзкое чувство: будто застрявшая в горле тонкая рыбья косточка.
Я еще раз пролистал два последних дня: в обратном направлении. Но больше ничего серьезного не вспомнил. Наверное, просто реакция на то, что я ни черта не понимаю в происходящем…
Я повторил это еще раз: ничего не понимаю. Ничего не…
А почему, собственно? Что такого неожиданного и необъяснимого происходит?
Ничего…
Тем не менее я откуда-то знал: все происходящее не имеет никакого рационального объяснения.
Это я начитался Петьки.
Так вот, наверное, что я забыл: поискать его по-настоящему. Елочки зеленые, ведь я вообще его не искал! Я будто бы забыл о нем… хотя на самом деле – не забыл.
Но при этом – ни малейшей попытки…
Да, иногда я веду себя странно. Даже очень странно. Но ведь не настолько же!
Морок. Наваждение. Отвод глаз. Сейчас, думая о Петьке, я испытывал некое… томление? Желание переключиться на что-то другое?
Как будто пытался удержаться на маленьком, но очень скользком ледяном бугорке…
Запах воска и ладана становился все сильнее: будто я силился вспомнить что-то, с ними связанное. Но потом тупо застучало в висках, что-то тяжелое и холодное просунулось и стало скапливаться позади глаз, я смежил веки: резь.
Недосып. Дым.
Ничего. Скоро все кончится.
Голова и глаза болели так, что из собора я выходил слегка в тумане. Однако, судя по всему, никаких глупостей я не совершил. Один из телохранителей, Алексей, шел впереди, осторожно прокладывая путь, второй, Василий, – прикрывал сзади. Все было чинно. В дверях нас пропустил, посторонившись, Валерий Михайлович. В руке его был зажат серый бумажный конверт – в таких бросают в кружку пожертвования.
Значит, все готово…
Первая операция была простейшей: мы садились в машину, и в этот момент в нее стукался – так, чуть-чуть – грузовичок для уборки улиц. Меня выхватывали из машины и уводили под прикрытием в отель «Привал». Все это должно было происходить под прицелом минимум трех видеокамер – городского канала, «Европы» и «Веры»: все естественно, репортеры подкарауливают известных
К вечеру слух просто обязан распространиться. Я же попаду в еще одно незначительное происшествие…
Разыграли, как по нотам. Помойный грузовичок, за рулем которого я увидел того щуплого и в очках парня, стерегшего конспиративную квартирку, тюкнул нас в бампер, телохранители выхватили меня и, прикрывая собой, быстренько оттащили под своды. Суету репортеры засекли, это было видно, а кроме того, несколько туристов и паломников тоже быстренько отсняли нас на свои компакты. Что ж, сюжет будет. В холле меня установили в темный уголок за стойкой, рядом с телефонами.
Телохранители стояли в шаге от меня, сканируя взглядами все окружающее пространство. Сквозь стеклянную стену, чуть осмугляющую внешний мир, я смотрел, как разбираются наш водитель, водитель помойной машины и дорожный полицейский.
Потом я почувствовал на себе чей-то взгляд. Очень пристальный взгляд – он припекал щеку. Я скосил глаза, повернул голову…
У лестницы, крытой красным ковром, стоял Петька и с беспредельным недоумением на круглом веснушчатом лице разглядывал меня.
– Вася, – тихо сказал я.
Телохранитель, продолжая держать холл, чуть развернул голову, сделал знак: слышу.
– Видишь парня у лестницы? Мне нужно с ним незаметно поговорить. Это как раз по нашему делу. Кивок в ответ.
28.04. Около 15 час. Константинополь, улица Осман-паши, дом 322
Теперь я видел, что Валерий Михайлович был абсолютно прав: мы с наследником походили друг на друга почти как близнецы. Сейчас, когда опасное и неприятное приключение для него закончилось, он был возбужден, говорил много и громко, часто смеялся коротким резким смехом, обрывая себя, – и чувствовалось, что он сам себе неприятен, но бессилен что-либо изменить. Такое состояние следует переждать, выжечь понемногу, не допуская посторонних до процесса. Но возможности для этого у него не было.
Спасителем наследника оказался Петр. Там, на роковой встрече со студентами, когда все вдруг начали вести себя странно и говорить непонятно что (этот момент Петька упомянул вскользь, Валерий Михайлович, возможно, не заметил, а я засек и решил потом допросить Петьку отдельно и подробно), когда телохранители вдруг будто вспомнили нечто неимоверно важное и исчезли, наш герой испытал что-то похожее на сильное опьянение от хорошего коньяка: голова стала ясной, восприятие четким, мысли – быстрыми и логичными. Правда, почти отнялись ноги. Но когда появились шустрые ребятишки: мальчик с Огромной кошкой и девочка с голой собакой, – Петр вдруг понял, что должен пересилить безволие тела, потому что в противном случае этому телу никогда больше не загорать на пляже. Ментальные усилия, предпринятые им, что-то сдвинули в восприятии: он вдруг обнаружил себя в тугом лабиринте из стен, заборов, решеток и кустов. Почему-то он знал, что лабиринт этот совсем невелик, но в него упакован весь город. Петр несколько раз обежал все закоулки – выхода из лабиринта не было. За поворотами ему попадались то мертвые, то какие-то завороженные люди, но страшных ребятишек он видел только со спины. Он ухитрялся прятаться так, что они его не находили и пробегали мимо.