Все сюрпризы осени
Шрифт:
На следующий день после уроков мама ждала меня возле класса.
– А мамаша у новенькой ничего так, – присвистнул Федя.
– Высший класс, – шепнул ему Глеб.
– Шагайте, мальчики, – усмехнулась мама. – Но за комплименты спасибо.
Федя и Глеб старались не показать вида, что смущены.
– Хватит языками молоть, пошли! – крикнул Тимур, сухо кивнув моей маме.
– Здравствуйте, Лидия Сергеевна, – раскланялась Ритка.
А за ней Танька поздоровалась с мамой, кажется, два раза подряд.
– Кто это? – спросила мама.
–
И тут маму поманила в класс Марина Борисовна. И только я ринулась следом, как дверь захлопнулась. Видимо, разговор предполагался без свидетелей. Я осталась подпирать стену. Некоторое время Филипп и Жанна покорно бродили рядом, пытались прикладывать уши к двери, но оттуда ровным счетом ничего не доносилось. Говорила Марина Борисовна тихо, это следовало признать. Через пятнадцать минут я отправила друзей по домам. Пользы от них не было никакой, только лишняя нервотрепка. А домой мне все равно предстояло идти с мамой. Когда ребята послушно удалились, взяв обещание позвонить, как только все закончится, я сама прилипла к двери. Но оттуда по-прежнему не доносилось ни звука. Еще через десять минут я наконец услышала мамин голос. Но разобрать толком, о чем она говорит, возможности все равно не было. По тону я поняла, что она взволнована и боевита – значит, не в обмороке, уже хорошо!
Через пять минут мама вылетела из класса и, схватив меня за руку, потащила из школы.
– Это что же такое! – возмущалась она. – Кто дал право этой Марине Борисовне говорить такое про мою дочь!
– Мама, успокойся, – тормозила ее я, – что она сказала?
Мама вышла из школы, достала сигарету и с наслаждением затянулась.
– Я думала, ты давно бросила курить, – удивилась я.
– А я думала, что моя дочь – отличница и тихоня, – мама выпустила несколько колец. – А оказывается, ты воровка и шантажистка!
Я пыталась собраться с мыслями и духом, чтобы выложить наконец всю правду, но мама опять затараторила:
– Нет, вы подумайте! Какая-то учительница делает вид, что знает мою дочь лучше меня! Это вопиющее безобразие! Надо пойти к директору! Надо перевести тебя из этого ужасного класса!
– Мама, стой! – Я буквально повисла у нее на руке. – Марина Борисовна – хороший человек, просто и хорошие люди могут ошибаться. Ее ввели в заблуждение. Я все сама разрешу, только не переводи меня в другой класс!
Мама хитро уставилась на меня.
– Значит, не переводить? – переспросила она.
Я отрицательно замотала головой. Мама немного успокоилась на свежем воздухе и, выпустив еще немного дыма, сказала:
– Ваша Марина Борисовна мне не понравилась! Типичная старая дева – уверена, что у нее нет мужа.
– Как ты догадалась?
– Настолько интересоваться личной жизнью своих учеников – это ненормально! Не удивлюсь, если она шпионит за вами!
– Мама, ну ты что! Марина Борисовна очень нравственная. За ней наш физрук бегает – уже сбился с ног, а она ни в какую.
– Неужели? – удивилась мама. – Это еще раз доказывает то, что она живет не своей жизнью. А что это за мальчик – Тимур Юсупов?
Этого вопроса я никак не ожидала. С чего это вдруг мама заинтересовалась Юсуповым?
–
– Ничего, – улыбнулась мама. – Но мой тебе совет. Держи свои личные отношения подальше от ушей и глаз Марины Борисовны. Подобные доброжелатели могут испортить жизнь даже такой симпатичной девочке, как ты.
И мама щелкнула меня по носу.
– Значит, ты не сердишься? – спросила я.
– Сержусь! На вашу классную! – к маме вернулось чувство юмора. – Слишком глубоко копает и не в том месте. Клада не найдет, а могилу своему здоровью выкопать может.
– Ну, могила – это ты махнула, – робко улыбнулась я. – Выходит, ты не веришь тому, что она порассказала?
– Вот еще глупости, – и мама обняла меня.
А я так обрадовалась, что чуть не разревелась от счастья.
Наступил октябрь. Осень покраснела, побурела, укрылась шоколадной крошкой. День сузился, как сощуренный глаз. Зато ночь раскинулась густая, широкая. По утрам все труднее было вставать, а тучи и моросящие дожди отбивали всякую охоту к прогулкам.
Как-то вечером я бежала из магазина, вжав голову в воротник куртки. Ветер казался мне колючим, в воздухе висел туман. Этим вечером не шел дождь, но влажность была такая, что казалось, ты вдыхаешь воду, а не кислород. Коробки домов подрагивали, будто проплывая в серой дымке, и все вокруг выглядело немножко нереальным. Вдруг навстречу мне из тумана выбежал пес. Пятнистый бигль гулял без поводка, но с ошейником. Он начал носиться вокруг меня с такой радостью, словно я походила на мозговую косточку. Я присела на корточки и, не удержавшись, потрепала его по голове, чем вызвала еще большее оживление. И тут из мглы послышалось настойчивое:
– Алька, Алька!
Я оторопела, зато пес мигом смылся, лишь вильнув на прощание из тумана хвостом. Мне бы в этот момент поскорее встать и сделать ноги, но не тут-то было – я так и застыла на корточках, зорко всматриваясь в даль. Кто же меня звал? Пока я размышляла в такой своеобразной позе, пес вернулся и начал крутиться вокруг с прежним восторгом.
– Алька, да куда же ты! – хозяин был совсем рядом.
И я узнала этот голос. Наверное, узнала еще с первого раза, поэтому и не смогла двигаться. Только в первый момент узнала не головой, а чем-то другим – там, внутри, где у меня уже застрял комок. Тимур вырос из тумана, как в фильме, – из ниоткуда, но как будто все только его и ждали. Пес отбежал от меня и весело приветствовал хозяина. Юсупов тоже присел на корточки, чтобы пристегнуть собаке поводок, и тут-то заметил меня. Выражение любви и радости сменилось маской безразличия.
– Почему ты звал меня? – спросила я.
Пес вырвался из рук отвлекшегося Тимура и снова ринулся ко мне.
– Я звал не тебя, а своего пса.
Щенок утвердительно тявкнул.
– Твоего пса зовут Алькой? – засомневалась я.
– Александром, по паспорту. Не мы его так назвали – он с родословной, им имена дают заводчики. – И, поняв, что слишком разговорился со мной, Тимур отрезал: – Тебе-то какое дело?
– Я думала, это меня зовут, – неуверенно ответила я. – Меня тоже Алькой зовут…