Все тенали бороговы...
Шрифт:
– У меня есть.
– Парадин достал с полки маленькую книжку. Холовей протянул руку, взял книгу и стал перелистывать страницы, пока не нашел нужного места. Затем стал читать вслух: - "Разумеется, младенцы еще не являются людьми - это животные, со своей древней и разветвленной культурой, как у кошек, у рыб, даже у змей. Они имеют сходную природу, только сложнее и ярче, ибо все-таки из низших позвоночных это самый развитый вид. Короче говоря, у младенцев есть свое собственное мышление, и оно оперирует понятиями и категориями, которые
Джейн попыталась было воспринять его слова спокойно, но ей это не удалось.
– Вы что, хотите сказать, что Эмма...
– Способны ли вы думать так, как ваша дочь?
– спросил Холовей. Послушайте: "Нельзя уподобиться в мыслях младенцу, как нельзя уподобиться в мыслях пчеле".
Парадин смешивал коктейли. Он сказал через плечо:
– Не слишком ли много теории? Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что у младенцев есть своя собственная культура и даже довольно высокий интеллект?
– Не обязательно. Понимаете, это вещи несоизмеримые. Я только хочу сказать, что младенцы размышляют совсем иначе, чем мы. Не обязательно л_у_ч_ш_е_ - это вопрос относительных ценностей. Но это просто различный способ развития...
– В поисках подходящего слова он скорчил гримасу.
– Фантазии, - сказал Парадин довольно пренебрежительно, но с раздражением из-за Эммы.
– У младенцев точно такие же ощущения, как у нас.
– А кто говорит, что нет?
– возразил Холовей.
– Просто их разум направлен в другую сторону, вот и все. Но этого вполне достаточно.
– Я стараюсь понять, - сказала Джейн медленно, - но у меня аналогия только с моей кухонной машиной. В ней можно взбивать тесто и пюре, но можно и выжимать сок из апельсинов.
– Что-то в этом роде. Мозг - коллоид, очень сложной организации. О его возможностях мы пока знаем очень мало, мы даже не знаем, сколько он способен воспринять. Но зато доподлинно известно, что, по мере того как человеческое существо созревает, его мозг приспосабливается, усваивает определенные стереотипы, и дальше мыслительные процессы базируются на моделях, которые воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Вот взгляните, - Холовей дотронулся до абака, - вы пробовали с ним у_п_р_а_ж_н_я_т_ь_с_я_?
– Немного, - сказал Парадин.
– Но не так уж, а?
– Ну...
– А почему?
– Бессмысленно, - пожаловался Парадин.
– Даже в головоломке должна быть какая-то логика. Но эти дурацкие углы...
– Ваш мозг приспособился к Эвклидовой системе, - сказал Холовей. Поэтому эта... штуковина вас утомляет и кажется бессмысленной. Но ребенку об Эвклиде ничего не известно. И иной вид геометрии, отличный от нашего, не покажется ему нелогичным. Он верит тому, что видит.
– Вы что, хотите сказать, что у этой чепухи есть четвертое измерение?
– возмутился Парадин.
– На вид, во всяком случае, нет, - согласился Холовей.
– Я только хочу сказать, что наш разум, приспособленный к Эвклидовой системе, не может увидеть здесь ничего, кроме клубка запутанной проволоки. Но ребенок - особенно маленький - может увидеть и нечто иное. Не сразу. Конечно, и для него это головоломка. Но только ребенку не мешает предвзятость мышления.
– Затвердение мыслительных артерий, - вставила Джейн.
Но Парадина это не убедило.
– Тогда, значит, ребенку легче справиться с дифференциальными и интегральными уравнениями, чем Эйнштейну?
– Нет, я не это хотел сказать. Мне ваша точка зрения более или менее ясна. Только...
– Ну хорошо. Предположим, что существуют два вида геометрии ограничим число видов, чтобы облегчить пример. Наш вид, Эвклидова геометрия, и еще какой-то, назовем его X. X никак не связан с Эвклидовой геометрией, но основан на иных теоремах. В нем два и два не обязательно должны быть равны четырем, они могут быть равны Y2, а могут быть даже вовсе _н_е _р_а_в_н_ы_ ничему. Разум младенца еще ни к чему не приспособился, если не считать некоторых сомнительных факторов наследственности и среды. Начните обучать ребенка принципам Эвклида...
– Бедный малыш, - сказала Джейн.
Холовей бросил на нее быстрый взгляд.
– Основам эвклидовой системы. Начальным элементам. Математика, геометрия, алгебра - это все идет гораздо позже. Этот путь развития нам знаком. А теперь представьте, что ребенка начинают обучать основным принципам этой логики X.
– Начальные элементы? Какого рода?
Холовей взглянул на абак.
– Для нас в этом нет никакого смысла. Мы приспособились к эвклидовой системе.
Парадин налил себе неразбавленного виски.
– Это прямо-таки ужасно. Вы не ограничиваетесь одной математикой.
– Верно! Я вообще ничего не хочу ограничивать. Да и каким образом? Я не приспособлен к логике X.
– Вот вам и ответ, - сказала Джейн со вздохом облегчения.
– А кто к ней приспособлен? Ведь чтобы сделать вещи, за которые вы, видимо, принимаете эти игрушки, понадобился бы именно такой человек.
Холовей кивнул, глаза его щурились за толстыми стеклами очков.
– Может быть, такие люди существуют.
– Где?
– Может быть, они предпочитают оставаться в неизвестности.
– Супермены?
– Хотел бы я знать! Видите ли, Парадин, все опять упирается в отсутствие критериев. По нашим нормам, эти люди в некоторых отношениях могут показаться сверхумниками, а в других - слабоумными. Разница не количественная, а качественная. Они по-иному _м_ы_с_л_я_т_. И я уверен, что мы способны делать кое-что, чего они не умеют.
– Может быть, они бы и не захотели, - сказала Джейн.
Парадин постучал пальцем по оплавленным приспособлениям на поверхности Коробки.