Все только хорошее

Стил Даниэла

— Госпожа Фаин, я люблю вас.

— Я люблю тебя, — ответила Лиз еле слышно, боясь разбудить ребенка. Она положила голову ему на плечо и задремала. Спала Лиз до самых Гавайев. Они провели ночь в Вайкики и на следующий день полетели в Кону. У них были забронированы два места в отеле «Мауна Кеа», но боги смилостивились над ними, и им удалось получить еще одну, смежную с их номером комнату. Впрочем, радость их была непродолжительной. Чудище поселилось Под кроватью Джейн и в «Мауна Кеа», поэтому девочка, как и прежде, спала вместе с ними на их широкой кровати. Весь медовый месяц они провели втроем, и это обстоятельство почему-то казалось им крайне забавным.

— Весной мы полетим в Париж,

даю слово! Берни подкрепил сказанное, отсалютовав рукой, словно примерный скаут. Лиз расхохоталась.

— А если она снова начнет хныкать?

— Нет, нет… На сей раз этот номер у нее не пройдет.

— Поживем — увидим…

Стараясь не разбудить Джейн, Лиз потянулась к Берни и поцеловала его в губы. В конце концов, Джейн была неотъемлемой частью их жизни, и с этим нельзя было не , считаться. Они провели на Гавайях три замечательные недели и вернулись оттуда загорелыми, радостными и отдохнувшими. Всем своим знакомым Джейн говорила, что у них с мамой был медовый месяц. Поездка вышла действительно замечательной — забыть такое было просто невозможно.

Глава 13

После возвращения с Гавайев время понеслось стремительно, при этом ни у Берни, ни у Лиз не было ни единой свободной минуты. Все лето и всю осень Берни занимался показами мод, заказывал новые товары, встречался с людьми из Нью-Йорка. Лиз была всецело занята домом — она то готовила, то что-то пекла, то шила. Эта женщина умела делать абсолютно все, при этом она умудрялась справляться со всеми делами в одиночку. Она даже выращивала розы в их маленьком садике на Бьюкенен-стрит и возделывала крошечный огородик, в чем ей, естественно, помогала Трейси. Все это время жизнь была настолько наполненной, что наступление апреля стало для них буквально неожиданностью. Берни пришло время отправляться в Нью-Йорк по делам, связанным с магазином, откуда он должен был полететь в Европу. Лиз никогда не доводилось бывать ни в Нью-Йорке, ни в Европе, и Берни с нетерпением ждал того момента, когда он сможет показать их ей. Ему хотелось бы взять с собой и Джейн, но он твердо пообещал Лиз, что это будет их настоящий медовый месяц. Все проблемы разрешались сами собой. Он спланировал поездку так, что она приходилась на двухнедельные каникулы Лиз и Джейн. Девочке они предложили погостить у бабушки и дедушки Файнов, чему та обрадовалась настолько, что даже забыла о Европе.

— Мы, — заявила Джейн уже в самолете, — мы первым делом пойдем в мюзик-холл Радио-сити!

Путешествие обещало ей массу интересного. Музей естественной истории, в котором можно было посмотреть на динозавров, о которых ей рассказывали в школе, Эмпайр-Стейт-Билдинг, статуя Свободы. Она с нетерпением ожидала того момента, когда наконец они смогут увидеться с бабушкой. Руфь, насколько мог понять Берни, регулярно разговаривавший с ней по телефону, испытывала примерно те же чувства — она ждала внучку в гости. Говорить с ней теперь стало куда проще. Лиз то и дело звонила в Нью-Йорк и знакомила Руфь с их новостями, сняв тем самым тяжкое бремя с Берни. Руфь всегда хотела одного — поговорить с Джейн. Можно было только поражаться тому, как ребенок понравился его матери. Впрочем, Джейн тоже была без ума от бабушки. Ей нравилось уже то, что у нее вообще была бабушка. Однажды она очень церемонно спросила Берни о том, может ли она назваться в школе его фамилией.

— Разумеется, — недоуменно пожал плечами Берни, больше всего поразившись тому, что девочка говорила об этом совершенно серьезно. Со следующего дня девочку знали в школе уже как Джейн Фаин.

— Как будто я тоже вышла замуж, — заметила однажды Джейн. Всему этому Лиз была только рада. Она понимала, что Джейн остается в надежных руках. В любом другом случае ей бы пришлось

просить Трейси пожить это время с девочкой, но к этому времени обе уже не очень-то ладили; Джейн категорически отказывалась оставаться с Трейси. Впрочем, та ничуть не обижалась — она была только рада счастью семейства Фаин.

В Нью-Йорке, в аэропорту Кеннеди их встречала сама бабушка Руфь.

— Как поживает моя маленькая крошка?

Впервые за всю жизнь Берни эти слова матери были обращены не к нему. Берни едва не заплакал, увидев, как Джейн бросилась в объятия бабушки. Лиз расцеловала его родителей, он же пожал отцу руку и обнял мать, после чего все пятеро отправились в Скарсдейл, говоря без умолку. Из прежних врагов они вдруг превратились в друзей, став в одночасье единой семьей, и благодарить за это они должны были Лиз. Она обладала замечательным талантом общения с самыми разными людьми. Вот и здесь, в машине, Берни заметил, как она и мать обменялись многозначительными взглядами по поводу очередного замечания Джейн. Он был очень рад тому, что его родители приняли Лиз. До этих самых пор он был уверен, что ничего подобного никогда не будет, но то обстоятельство, что его родители неожиданно для самих себя стали дедушкой и бабушкой, придало делу столь немыслимый оборот, что оставалось только поражаться.

— А у меня теперь такая же фамилия, как у вас! — гордо заявила девочка и, неожиданно посерьезнев, добавила:

— Ее говорить куда легче. Та, другая, у меня все никак не выходила.

Джейн широко улыбнулась, и бабушка тут же заметила, что у нее не хватает зуба. Зуб этот выпал всего неделю назад. Джейн тут же сообщила, что зубная фея дала ей взамен целых пятьдесят центов.

— Пятьдесят центов? — поразилась Руфь. — Но ведь всегда было десять!

— Это раньше так было, — снисходительно заметила Джейн и, чмокнув бабушку в щеку, прошептала ей на ушко:

— Бабуля, я куплю тебе на них стаканчик мороженого.

Бабушкино сердце вмиг растаяло.

— Пока папа и мама будут кататься по Европам, мы скучать не будем.

Берни не мог не заметить того, что мать назвала его папой. Он вспомнил свой разговор с Лиз, в котором шла речь о его желании удочерить Джейн.

— Как хочешь, — ответила тогда Лиз. — Официально ее отец бросил нас, поэтому мы вправе поступать как угодно. Но я не совсем понимаю, зачем тебе нужны все эти хлопоты, дорогой. Если уж она будет называться твоим именем, оно станет и ее официальным именем — не так ли? Папой же она называет тебя едва ли не с самого начала.

Берни согласился с Лиз. Таскать Джейн по судам ему нисколько не хотелось.

Впервые за многие годы он остановился в родительском доме и был несказанно удивлен тем, что вместе с Лиз и Джейн он чувствовал себя превосходно и здесь. Лиз помогла матери приготовить обед и убрать со стола. Их служанка заболела, и это, пожалуй, было единственным печальным обстоятельством за все время пребывания в родительском доме. Впрочем, речь шла всего-навсего о косметической операции на большом пальце ноги, и поэтому печалиться было особенно не о чем. Все были в прекрасном настроении. И все же, когда этой ночью Лиз предложила Берни заняться любовью, он почувствовал себя не в своей тарелке.

— А если в комнату войдет моя мама? Лиз прыснула со смеху:

— Я выскочу за окно и буду, лежа на лужайке, ждать, пока горизонт не очистится.

— Ну что ж, тогда попробуем.

Он запустил руку под ночную рубашку Лиз, та же в ответ на его происки стала, смеясь, бороться с ним. В эту ночь они вели себя в постели, словно дети, — то и дело боролись друг с другом, шептались и заходились смехом. Потом, когда они тихо разговаривали в темноте, Берни сказал Лиз, что она чудесным образом повлияла на его родителей.