Все учесть невозможно

Серова Марина Сергеевна

— Хорошо, — облегченно выдохнула Людмила Сергеевна.

Я не знала, к чему это отнести. К тому, что я собираюсь появляться, или к тому, что моя работа не завершена.

Странные у них все-таки отношения…

Мы вышли во двор.

— Мы вас подвезем, — предложил Халивин. Бог ты мой, он даже начал смотреть на меня с симпатией! Чего я никак не могла сказать об Ирине. Та неодобрительно скривила губы.

— Вы ей доверяете? — бросила она через плечо.

— Да, — удивил меня Халивин.

Он поймал мой взгляд и усмехнулся.

Черт его знает, что можно ожидать от его улыбки? В конце концов, он странный. Ангелов рисует… «Василия Теркина» наизусть выучил. Может, он вообще в душе лирик. Но все эти несостоявшиеся художественные натуры обычно бывают опасны. Если бы человечество хоть немного повосхищалось ими в назначенный час, может, жило бы спокойнее. Сегодня ты, Таня, не поняла высокое искусство Халивина, не восхитилась его ангелом, а завтра, пожалуйста, разразится Третья мировая война. «Нет, — твердо решила я, — буду смотреть на Халивина как на гениального художника, с меня не убудет. Даже выпрошу у него какой-нибудь шедевр и буду честно терпеть на стене эту мазню, спасая тем самым человечество…»

Я ответила широкой улыбкой и устроилась поудобнее. Погода начала портиться, и, судя по скоплению туч, собирался дождь. Что в принципе доказывало мою теорию о том, что все беды происходят в мире от недопонимания. Поскольку, по моему твердому убеждению, в том, что испортилась погода, был виноват непонятый с его высокой любовью к Монике Билл Клинтон. Несмотря на дурную погоду, мое настроение заметно улучшилось, и голова снова обрела способность мыслить. Вот что значит — дорога домой…

Мы отъехали от места моего заточения, и я была почти счастлива. Если только они не придумают какую-нибудь каверзу, через час я буду у себя дома.

Глава 8

Знаете ли вы, какое это счастье — пить кофе на собственной кухне? Ставите чайник и с наслаждением наблюдаете за тем, как из разгоряченного носика начинает подниматься пар. Это — твой чайник. Собственный. И даже полы ты моешь с довольной физиономией. Завтра я, конечно, начну морщиться при мысли о том, что не мешало бы привести квартиру в порядок. Начну откладывать это полезное мероприятие на энное количество времени, успокаивая себя тем, что я все-таки личность творческая, а творческие личности могут пожить и так. Главное — не растерять способность к мыслительным процессам.

Сейчас я подпевала приемнику, передвигаясь по комнате со шваброй, бросала довольные взгляды в сторону уже блестящей от чистоты кухни, и вся моя душа была преисполнена такого ликования, что любой идиот, увидев меня, сразу бы понял, что перед ним — редкий экземпляр безумно счастливого человека.

Но вам этого не понять, если вас никогда не похищали. Может, вы вообще предпочитаете обходиться без кетчупа? Все, что приводило меня сейчас в восторг, нормальному человеку наверняка показалось бы чистым безумием. Возможно, он покрутил бы пальцем у виска и предложил бы мне обратиться к психиатру.

Ну

и ладно. Я кончила свои разборки и отправилась в кухню.

Телефонная трель прорезала тишину.

— Алло, — подняла я трубку, безмятежно улыбаясь. Мысли о дискете отступили на двадцатый план. Конечно, нечестно по отношению к Халивину, но я подумаю об этом немного погодя.

— Привет, — услышала я голос своей знакомой, Светки. — Где ты была?

— На Канарах, — соврала я.

— Счастливая, — уныло поверила мне Светка. — Я тут мерзну, как рыба в Северном Ледовитом океане, а ты нежишься под солнцем…

— Как кому везет, — сказала я. — Становись детективом — узнаешь, что такое жизнь с ее радостями.

— Нет, у меня это не получится. Я хотела тебя спросить, не сможешь ли ты послезавтра отвезти нас с Игорем на дачу?

— Если честно, не знаю. Перезвони завтра…

Я действительно не знала, смогу ли я ей помочь. Но Светка обиделась и снова вздохнула:

— Попробуй, ладно?

— Ладно.

Она повесила трубку. Я опять уселась в кресле — о, мое любимое кресло! Отпив глоточек кофе, зажмурилась от удовольствия. Даже сумрак за окном радовал меня, наполняя квартиру особым уютом.

И вновь раздался телефонный звонок.

— Все с ума посходили, — проворчала я, хватая трубку и произнося довольно неприветливо:

— Алло.

— Танька? Что у тебя там происходит?

Голос Мельникова взрывал тишину своей чрезмерной взволнованностью.

— Ничего, что могло бы тебя довести до исступления.

— А где ты была?

— На Канарах, — опять наврала я.

— А зачем тогда ты подослала ко мне ребенка?

— Какого?

— Девчонку. Она сказала, что тебя украли тетка, похожая на палку, и дядька, похожий на сморщенный гриб. Это что, шутки такие? Она мне даже описала их машину…

О боже! Умная кроха все запомнила и поспешила мне на помощь. Но, бог мой, как же все это сейчас некстати!

— Ей так показалось. Ничего страшного, Андрей. Это были мои клиенты.

— Так тебе нужна моя помощь?

— Пока нет, — машинально проронила я. — Если что случится, я тебе позвоню.

— Смотри, Танька, а то опять вляпаешься в грязную лужу.

«Да уже вляпалась, милый», — подумала я. Но сейчас мне надо попробовать выбраться самой. Потому как я уже доказала, что вполне в состоянии решать свои проблемы самостоятельно.

Я повесила трубку и попыталась снова сосредоточиться на мелких, но таких приятных радостях бытия.

— О, черт! — выругалась я, услышав очередной звонок. На этот раз звонок был в дверь. Наверняка соседи пришли поинтересоваться, где я пропадала.

Я распахнула дверь и выпалила:

— На Канарах я была, отдыхала и нежилась под солнцем…

— Ну и ладно, — услышала я в ответ знакомый голос и, подняв глаза, встретила насмешливый взгляд Стаса. — Я ничего не имею против Канар. Нежились вы там под солнцем и отдыхали…