Все в твоих руках
Шрифт:
— Ну, значит, земляки мы с тобой. Эх, сейчас бы вместо дряни этой, азиатской, нашей «горилки з перцем». А? И галушек!
— Сала шматок и борща, — подхватил Сева, и глуповато хихикнул.
— Ну, да… «Який хохол без сала»… Расхожий стереотип: если украинец, значит, сало любит, если русский — водку, француз — лягушек!
— А таджик? Анашу? — подал голос Хайруло.
— Не-е. Таджик чай зеленый дует, потом — «носовой» под язык. — Лабазнюк изобразил, как закидывают в рот жевательный табак-насвай, он же «носовой»; спародировал разговор двух любителей этого зелья. —
Смех дружно подхватили все участники застолья, представив себе, как человек «оставляет покурить» (подержать во рту) использованный порошок. Лабазнюк глянул на часы.
— Однако! Заболтались мы… Саид-ака, где нам прилечь?
Вернувшийся с улицы сторож проводил их в соседнее здание, отпер дверь, показал, где взять матрацы и одеяла — койки в помещении имелись. Все четверо улеглись в одной комнате.
2
Сева спал беспокойно, ворочался. Было очень душно. Даже откинув одеяло, Сева вспотел, как в хорошо прогретой сауне, а под утро из распахнутого окна потянуло свежим ветерком, и парень моментально продрог.
Сева поднялся, стуча зубами, натянул рубашку и штаны, прошел к выходу. По пути задел койку, на которой спал Лабазнюк. Тот пробормотал что-то вроде: «Какого лешего не спиться».
— В туалет, — буркнул Сева.
Где находится заветный домик, Всеволод не знал, а спросить было не у кого. Встал под деревом, показавшимся в предрассветных сумерках яблоней с чересчур большими плодами. Захотел сорвать один, но, разглядев получше, увидел — не яблоки.
«Айва, — определил Сева. — Ерундовый фрукт, чисто деревяшка по вкусу».
В домике-сторожке горел свет. Похоже, Саид уже поднялся. Или просто забыл выключить? Какое, казалось бы, дело до этого Севе? Он здесь вообще проездом… И все-таки. Сработало шестое чувство, а может инстинкт или интуиция. «Неспроста это», — мелькнула мысль. Сева направился к сторожке.
Дверь была распахнута настежь. Предчувствие опасности овладело парнем. Он осторожно, стараясь не шуметь, поднялся на крыльцо, заглянул внутрь помещения. То, что он увидел, подействовало словно удар кувалдой по голове. Сева едва удержался на сделавшихся нетвердыми ногах. Прямо у входа лежал, в луже крови, сторож.
Сева зажал рот ладонью, борясь с приступом тошноты, попятился, обернулся и… застыл. Возле крыльца, отрезав путь к отступлению, стоял человек. Сева сразу узнал его — тот самый верзила, первым ввалившийся в их с Егорычем кабинет. Он еще врезал гаду, и свалил одним ударом! Даже, может, покалечил, или убил — кровищи, помниться было… Нет! Вот же он, стоит, целехонек. Только… что-то не так в его облике. Неживой какой-то…
Сева вспомнил слова Хайруло: «Он не человек. Мертвец оживший».
Ужас сковал парня.
Питон смотрел прямо в глаза Севы. Во взгляде убийцы не читалось ни злобы, ни ненависти. На его лице не отражалось совсем никаких эмоций. В тоже время, облик возвращена с того света источал непреклонную решимость убивать. Но не маньяка-душегуба, и не воина в бою — то было обличье тигра перед броском. Как хищник не испытывает к своей жертве ни ненависти, ни сострадания, так и Питон готов был разделаться с Севой спокойно и хладнокровно, с невозмутимостью ножа гильотины, падающего на шею приговоренного к смерти.
Питон шагнул к крыльцу…
— Стой, сволочь!!
Позади бандюгана-зомби стоял Лабазнюк. На геологе были только трусы и майка.
— Иди сюда, гадина!
Питон обернулся на голос.
— Получи!!
Разряд, такой же, как во время схватки магов на озере, ударил Питону в лицо. Севе никогда не доводилось наблюдать молнию с близкого расстояния (только искру между шариками на уроке физики), но именно так, в его представлении, должен выглядеть плазменный удар атмосферного электричества, поражающий человека. Только этот был куда мощнее! Гигантская «вольтова дуга» обязана была сжечь голову Питона вмиг, но тот лишь покачнулся, выгнулся как гуттаперчевый, спиной назад, а в следующее мгновение бросился на геолога.
— Сева, беги! — крикнул Лабазнюк, уже вступая в драку.
Питон и геолог сцепились в яростной схватке, стараясь ухватить друг друга за горло. Сева бросился вбок, помчался, не разбирая дороги к дому, в котором остались Михаил с шофером. Он успел заметить, как противники рухнули на землю, и Питон загреб Лабазнюка под свое тело. Огромные ручищи верзилы сомкнулись на шее Вадима.
Егорыч и Хайруло, наспех одевшиеся, стояли у входа.
— Уходим! — прокричал Михаил, и призывно махнул рукой.
— А Вадим Сергеевич!? — отозвались Сева и шофер, в один голос.
— Быстро в кабину!! — приказал Солнцев.
Он подтолкнул замешкавшегося шофера, схватил Севу за руку, потащил к кузову. Их товарищ был обречен, и они бессильны помочь. Все трое прекрасно это понимали, но… оставить геолога, казалось Севе и Хайруло предательством. Лишь железная воля Солнцева, взявшего на себя, в критической ситуации, роль руководителя, заставила их спасаться бегством.
Как он оказался в кузове грузовика, Сева не помнил. В памяти остались только рев мотора и страшный грохот от удара капота о железо. В лучших традициях «крутых» боевиков грузовик снес ворота и помчался по дороге, поднимая тяжёлую утреннюю пыль.
XIII. Домой!
1
Внизу, зажатый в теснине, гнал бурые воды Зеравшан — одна из главных рек Средней Азии. Трудно было представить, что столь многоводный поток никуда не впадает, полностью разбирается на поливы. Остались позади серенькие невзрачные домики райцентра. Впереди зеленела долина, раздающаяся, по мере продвижения на запад, вширь; горы там постепенно сходят на нет, уступая место полупустыне, а затем и красноватым пескам Кызылкума. На границе горного и равнинного регионов лежат древние Пенджикент и Самарканд.