Все в твоих руках
Шрифт:
Допрос продолжался. Каждый удар кнута уже оставлял на обнаженном теле царевича не пятно, а короткую полосу. Только вот отчего-то ложились эти полосы всё больше по плечам и были одного размера. Лицо палача оставалось непроницаемым, только губы чуть подрагивали, кривились незаметною для других усмешкой…
Всеволод огляделся, подле него сидели люди, и он их узнавал: Петр Толстой, Меньшиков, Скорняков-Писарев… Верные люди, скоро предстоит им судить царевича-изменника. Сам он давно уж отрекся от сына. Суд, — какие сомнения! — вынесет правильное решение, объявит смертный приговор царевичу… бывшему наследнику престола, ибо подписано им, собственноручно,
«Но, ведь, сын, родная кровь, — неожиданно пробились в глубине души, сомнения, пожалуй, благодаря Севе, а не Петру. — К тому же обещал он, государь, прощение царевичу, отдавшегося под покровительство Карла VI, коль воротится тот, добровольно, в отечество. Посулил дать разрешение жениться на крепостной девке Ефросинье и удалиться вместе с ней на жительство в деревню. Государево слово нерушимо… Но признание, что Алексей готов был пристал к бунтовщикам, меняло дело. Допустить, чтобы власть в государстве перешла в руки бездарного, бесхребетного человека, которым дядя вертит как корабельным штурвалом?! После его, государя, кончины, моментально забудется и отречение царевича и торжественная клятва верности новообъявленному наследнику Петру Петровичу с целованием креста, данная высшими сановниками. А сам наследник будет во всё большей опасности. Задушат, отравят, столкнут с мостков… Бородачи сделают все, чтобы посадить на царство Алексея, дабы править Россией. Тогда рухнет созданное! Напрасными окажутся все его титанические труды, все его бесчисленные жертвы… Нет, нельзя предаваться сомнениям. Смерть изменнику!»
3
Всеволод внимательно разглядывал лиловую кляксу — чернильное пятно, сходное с маленьким солнцем, каким его изображают художники, стараясь сделать вид, что рисовал ребенок. Парню, выросшему в эпоху фломастеров и шариковых ручек, раньше видеть такие кляксы приходилось лишь в сборнике психологических тестов: «что это вам напоминает?».
Сидящий по левую руку человек, скользнул взглядом по той же кляксе, не меняя выражения лица, одними уголками губ выразил недоумение: мол, что происходит? Сева торопливо перевернул лист бумаги «солнышком» вниз.
— Следующего…
Конвойный ввел в комнату, где заседала «тройка», мужчину лет пятидесяти, в хорошо сшитом, но сильно помятом, покрытым пятнами белом парусиновом костюме. Ничего удивительного: обвиняемый не один день провел в камере предварительного заключения, пока с ним работал следователь. Всеволод, вернее заместитель прокурора Ленинградской области Виктор Петрович Нефедов, пододвинул к себе и раскрыл картонную папку с делом Я.И.Леонтовича, доцента кафедры структурной геологии Ленинградского Горного института.
«… был откомандирован в геологоразведочную партию, проводящую работы по изучению месторождения стратегически важного для оборонной промышленности СССР сырья…». Боже, какой ужасный, казенный стиль. «…Леонтович признал, что осуществлял вредительскую деятельность, направленную на подрыв обороноспособности страны…». Зампрокурора листал прошитое дело, вникая в обстоятельства. Кандидат наук. Доцент. Курировал разведку месторождения вольфрама в Казахстане. Выдвинул идею, что изучаемое рудное тело является частью останца геологического покрова — шарьяжа, следовательно, коренной блок, с основными залежами шеелита (вольфрамовой руды), находится в стороне, а именно в сорока-пятидесяти километрах юго-восточнее. Там и надо было ставить основные работы. Однако перенос оборудования дальше в горы требует существенных затрат… В общем, поступило анонимное письмо, в котором говорилось, что «вредитель Леонтович, увлекшись буржуазными теориями, предлагает разбазаривать народные деньги, намерен сорвать график выполнения важного задания партии и правительства». Колесо завертелось.
Следователь глубоко вник в суть проблемы — видать привлек знающих специалистов. Нефедов же сходу разобрался, что к чему. Он в свое время окончил геологический техникум, правда, по специальности почти не работал — вначале на срочную, а после службы в Красной армии партячейка дала рекомендацию и направление на юрфак.
Дело Леонтовича явилось отголоском борьбы двух направлений в науках о Земле: фиксизма и мобилизма. Фиксисты, адепты старой классической школы, в своих построениях основную роль отводили вертикальным движениям в земной коре, считая горизонтальные перемещения лишь частным их проявлением. Идеи о тектонических покровах они объявляли ересью, «буржуазными штучками». Мобилист Леонтович обвинялся в пристрастии к лженаучным теориям, что в свою очередь, якобы толкнуло его на путь вредительства и измены…
— … Вы пропагандировали вредные для рабочей науки идеи!
Это сидящий слева Голуб, невзрачный жидковолосый субъект, редкий болван: настроение председателя тройки понимал великолепно, а вот чем оно вызвано…
Нефедов-Всеволод поморщился, скосил глаз направо: энкавэдэшник по-прежнему сидел с непроницаемым лицом. Этот — не дурак… Плохи твои дела, геолог.
— … в период с 1926 по 1935 годы четыре раза выезжал за границу: дважды в Германию, один раз в Австрию и один — во Францию, где был завербован иностранными разведками…
А за это уже полагается расстрел. И ничто не спасет. Но… обвинение в шпионаже шито белыми нитками — нет ни одного факта, лишь «косвенные улики», да предположения.
Только это ли смутило Юрина-Нефедова? Еще десять минут назад в данной ситуации он бы, не колеблясь, принял окончательное решение. Виктор Петрович увидел нечто, что не дало ему отодвинуть дело в сторону.
Всеволод знал из популярной литературы о перемещениях плит в земной коре, не совсем, правда, понимая, какие такие вертикальные или горизонтальные движения имеются в виду. Стало быть, прав Леонтович, отстаивая идею с перемещением тектонического блока.
А Нефедова беспокоило совсем не то…
Конвоиры вывели Леонтовича из комнаты. «Тройке» предстояло согласовать уже подготовленный приговор.
— Не вижу оснований для расстрела, — веско сказал Нефедов. — Следствие сработало небрежно, шпионская деятельность обвиняемого не доказана…
Вот в чем загвоздка! Донос-анонимка напечатан слишком качественно. Опечаток нет, шрифт ровный по цвету: по клавишам стучали с одинаковой силой, а главное, имеется одна маленькая ошибка: тектонический покров назван «покрывалом». Геолог не мог, черт дери, написать такое!
И что это значит? Да, на самом деле, то, что письмо настрочила какая-нибудь секретарша. Либо из ревности к Леонтовичу, либо в надежде, что место Леонтовича займет её начальник… Так что анонимке нет никакого доверия. Донос ложный.
«Ну и что? — сам себе удивился зампрокурора. — Мало ли ложных сигналов? Признания — вот они, подписанные, в деле». И сам себе возразил: «Разве новость для тебя, какими методами подчас выбиваются признания?! Да и, найдись хоть одна зацепка, следователь наверняка раскрыл бы всю «шпионскую сеть».