Все возможно, детка
Шрифт:
— Именно так, Яз, — изрек он и с чрезвычайно самодовольным видом огласил присутствующим список последних британских кинохитов: — «Четыре свадьбы и одни похороны», «Мужской стриптиз», «На игле», «Карты, деньги, два ствола», «Эммануэль идет по девочкам»…
Последний пункт списка привел нас всех в некоторое недоумение, но никто не стал заострять на нем внимание.
— Британское кино сейчас на подъеме, как никогда, — продолжал Найджел, ритмично стуча кулаком по столу. — В прошлом году как минимум три наших фильма с успехом прошли в американском прокате. И мы в Би-би-си должны принять участие в этой революции. Нам давно пора провести передислокацию наших замшелых задниц. Клянусь, он так и сказал: «передислокацию наших замшелых задниц».
— Мы должны заняться производством фильмов.
Все собравшиеся выразили бурный восторг по поводу этой идеи, но я, будучи по своей серости и замшелости уверен, что Би-би-си — это телевизионная корпорация, взял да и заявил об этом во всеуслышание. Вот что мне было сказано в ответ:
— Сэм, вы знаете, что такое «Бутс»? Это ведь аптечная сеть, правда? Но это нисколько не мешает им продавать там сэндвичи с курицей на индийский манер — с йогуртом и мятным соусом. — Эта сентенция вызвала бурю восхищения у Яз. Она наклонилась над столом и потянулась к самой дальней чашке кофе, вычислив наметанным глазом идеальный сектор обстрела между вырезом своей блузки и главным редактором-координатором. Не тут-то было! Наш Найджел — не тот человек. Ему гораздо важнее «опустить» своего подчиненного, чем уделить внимание разглядыванию какого-то там бюста, пусть даже и вполне привлекательного.
— Господи Иисусе, Сэм! Попытайтесь — ну хотя бы попытайтесь — настроить свои мозги на то, что на дворе у нас, между прочим, уже двадцать первый век! Ведь Би-би-си — крупнейший игрок на британском рынке средств массовой информации, а значит, как нельзя лучше подходит для того, чтобы дать возможность объединиться и про явить свои
Джордж и Тревор видят эту ситуацию совершенно в другом свете. С их точки зрения, нам выпал блестящий шанс, который нельзя упускать.
— Пойми ты, это ведь такая большая удача для тебя! — убеждали они. — Закажи фильм самому себе. Напиши сценарий и дай ему зеленый свет. Смотри, босс чуть не плачет: идеи ему подавай! Сам-то он ничего придумать не может, вот и предлагает нам найти что-нибудь новое и интересное. Когда еще тебе выпадет такой шанс? Представь, что ты лесник, и вдруг тебе позволяют охотиться наравне с самыми отъявленными браконьерами.
В какой-то момент я вроде бы даже загорелся, но две здравые мысли тотчас же охладили мой пыл. Во-первых, при существующих отношениях между мной и главным редактором-координатором едва ли он захочет взглянуть хоть одним глазом на сценарий, подписанный моим именем, не говоря уже о том, чтобы запустить его в производство. А во-вторых, если бы даже такое чудо произошло — о каком, собственно, сценарии мы говорим? Я за последние годы не написал ни строчки. Я вообще уже забыл, как писать, а если б даже вдруг и вспомнил, то писать мне совершенно не о чем.
Тут Тревор заметил, что, по его мнению, история гея-алкоголика в завязке является первоклассным сюжетом для любого вида искусства, а в особенности для кино.
— Но понимаешь ли, Тревор, это ведь будет твой сюжет, — сказал я.
— И уверяю, что сюжет будет на редкость тупой, дубовый и тоскливый, — добавил Джордж.
Если без шуток — конечно, ребята правы. Эта инициатива Найджела предоставляет мне ту редкую возможность, за которую следовало бы ухватиться обеими руками. Но я — я просто не могу предложить ничего путного. Мне не о чем писать. Считается, что в основе комедии лежит конфликт и страдание. Ну и где мои конфликты? Или, может, кто-то видит в моей жизни какие-нибудь страдания? Я самый обычный унылый тип, живущий самой обычной унылой жизнью и состоящий в самом обычном унылом счастливом браке. На моем жизненном горизонте не видно ни единого облачка, если не считать фундаментального отсутствия таланта и непредсказуемо опасного результата анализа спермы.
Дорогая Пенни.
Я просто глазам своим не верю. Сэм отвез свой анализ в лабораторию три дня назад. С тех пор его не узнать: он стал энергичным и шустрым, как котенок. Каждое утро он несется смотреть почту, несмотря на то что ему ясно сказали: результат будет через пять дней. Он прямо когтями вцепляется в любой конверт, который бросают в прорезь на нашей двери, хотя это может быть приглашение вступить в какой-нибудь очередной книжный клуб или запрос риэлтеров, не собираемся ли мы продавать дом. Дрожащими руками он вскрывает послания одно за другим. Наверное, он боится, что где-то рядом со счетами ирекламными листовками притаился сертификат о проваленном экзамене на качество спермы. Я просто уверена, что он ожидает результата именно в таком виде: внушительная бумага с водяными знаками, с красной полосой по диагонали, а то и с сургучной печатью, и написано там: «Испытание спермы — НЕЗАЧЕТ»: Судя по поведению Сэма, я вынуждена сделать неутешительный вывод: ничто не делает мужчину таким мудаком, как необходимость сдать сперму на анализ.
Между прочим, с вечерней почтой я получила результат своего анализа крови на гормоны. Так вот, несмотря на все несовершенство моего организма, овуляция все-таки происходит. Ура, гип- гип-ура! Осталось всего-навсего четырнадцать миллионов причин, по которым мои несчастные маточные трубы не функционируют должным образом. Как же все-таки иногда трудно быть женщиной.
На работе сегодня рассылала груды фотографий Карла — «Не желаете ли переспать со мной за пару бутербродов?» — Фиппса с его автографом. По правде говоря, я испытываю очень противоречивые чувства по поводу того, что между нами произошло. Нет, мне абсолютно не нужно, чтобы все это получило какое-то развитие. (Повторяю: абсолютно не нужно.) Тем не менее я чувствую себя польщенной. Все-таки приятно сознавать, что даже в тридцать четыре года замужняя щина может завести себе ухажера (да что там ухажера — любовника!), если только захочет. Другое дело, что замужняя женщина этого абсолютно не хочет, а если бы и захотела, то не позволила бы себе такого.
На известие о том, что, судя по анализу крови, овуляция у меня проходит так же, как и у любой обычной здоровой женщины, Сэм отреагировал на редкость обидным и неприятньш образом. Вместо того чтобы вместе со мной порадоваться, что хоть какая-то часть моего организма функционирует, как ей предписано природой, он воспринял этот факт как очевидное доказательство неполноценности своей спермы и уверился, что через пару дней будет официально признан бесполым евнухом. Очень глупо с его стороны настолько зацикливаться на себе, и такое поведение его совсем не красит. Должна честно признать, что поймала себя на недостойной мысли: наверняка лорд Байрон Фиппс, печальный и надменный Владелец Уайлдфелл-Холла, повел бы себя как настоящий джентльмен и проникся заботами, одолевающими леди.
К тому же в данной ситуации он не стал бы так психовать: уж он-то точно уверен в своих тестикулах.
Сэм.
Результатов анализа спермы так и нет.
От Мудозвона тоже ни звука. Что-то не торопится он взять меня на работу.
С другой стороны, по-прежнему никаких намеков со стороны главного редактора-ксоординатора на то, что пришла пора расплачиваться за все мои идиотские промахи (перепутанные конверты, нелояльность и отсутствие корпоративного духа). Я даже стал допускать слабую надежду, что мне как-нибудь удастся выкрутиться. В конце концов, ведь Найджел не такой уж плохой парень, верно? Если он в чем-то и перегибает палку, так это потому, что хочет поскорее впихнуть Би- би-си в двадцать первый век, пока все хорошие места там не заняли другие. Да и с юмором у него вроде все в порядке, разве нет? Он умеет найти во всем смешную сторону. Я ведь помню, что когда он еще работал в редакции художественного вещания, под его руководством был снят документальный фильм о Кене Додде. Отличная популярная передача получилась. Правда, правда — популярная в лучшем смысле слова, то есть популяризирующая того, о ком в ней идет речь. Главной фишкой в той передаче было сравнение Додда с шекспировским шутом. Его даже специально заставили разыграть сцену Догберри и Вёрджеса из «Много шума из ничего», чтобы проиллюстрировать этот тезис. Получилось просто великолепно, особенно сцена их дуэли, когда они дерутся длинными французскими батонами. Нужно будет при случае рассказать Найджелу, как мне понравилась эта передача. Интервью, как я помню, вела Янтон Набокович, которая назвала Додди истинным ниспровергателем. «Разве каждая ваша шутка — это не маленькая революция? — спрашивала Янтон. — Не акт мятежного духа, разрушающего существующее положение вещей?» — «Если вам так нравится, миссис, то почему бы и нет, ха-ха!» — отвечал Додди.
Блестящая передача.
Да нет, конечно, у Найджела есть чувство юмора, и вообще парень он совершенно нормальный. Я так думаю, что старина Найдж не станет меня топить.
Замечательно подискутировали сегодня с отделом жалоб зрителей и этических стандартов. Дело было на еженедельном брифинге по поводу новых программ. Джордж был председательствующим, и с его подачи мы обсуждали допустимые в телевизионных программах наименования влагалища. Потрясающее зрелище. Сидят пятеро взрослых мужиков и на полном серьезе спорят о том, допустимо ли использовать слово «киска» в этом специфическом значении в передачах, выходящих в эфир до девяти вечера. Когда я рассказал об этом Люси, она не упустила возможности сесть на своего любимого конька: она считает, что мы, мужчины, проста зациклены на этой самой «киске» и еще двух-трех синонимах и почему-то боимся сделать хоть шаг в сторону. Впрочем, она абсолютно справедливо заметила, что у нас на Би-би-си могут совершенно спокойно прозвучать полтора десятка эвфемизмов для обозначения пениса: член, хрен и болт — это само собой, а ведь еще есть прибор, сосиска, дружок, двадцать первый палец, долото со стамеской, шишка, банан, стручок и прочие огурцы, не считая огромного количества имен
Дорогая подружка.
Сегодня к нам в офис заглянула Друзилла и застукала меня с чашкой кофе в руках. Мне тотчас прочли проповедь о том, что кофеин — главный враг человечества. В качестве искупления вины мне порекомендовали выпить свежевыжатый лимонный сок. Когда акт очищения состоялся, начался допрос с пристрастием. Друзилла стала выяснять, не собираемся ли мы с Сэмом воспользоваться ее рекомендациями и заняться любовью на Примроуз-Хилл в том самом месте, где проходит какая-то там энергетическая линия. Я получила ценнейшую информацию, что в следующий четверг будет полнолуние, а синоптики обещают при этом хорошую погоду. Нет, эта женщина явно не в себе.
В обеденный перерыв я встречалась с Мелиндой, которая, естественно, пришла с Катбертом. Он хорошеет день ото дня. Мне кажется, что вот- вот с его лица уже сойдет несколько нахмуренное выражение, которое ему не идет. Ротик его все чаще расплывается в улыбке. Мы заказали себе по салату (за которыми последовал сладкий пирог), и Мелинда, как и следовало ожидать, вывалила на стол кучу фотографий. Несмотря на то что прямо передо мной сидел Катберт во плоти (в очень даже симпатичной и пухлой, со множеством складочек), Мелинда просто потребовала, чтобы я просмотрела штук двести его фотопортретов. Нет, я ничего не имею против, и даже наоборот, всегда этому рада (потому что Катберт действительно на редкость очаровательный, хотя немножко и похож на Реджи Крея в миниатюре), но все-таки это довольно утомительное занятие. Жаль, что мы живем не в те благословенные времена, когда фотографирование было сложным и трудоемким занятием. Раньше ведь как бывало: пять или десять снимков исчерпывающе иллюстрировали все детство человека. Сегодня же люди делают прямо-таки миллионы фотографий, благо цифровые камеры это позволяют, а потом до одури распечатывают их дома на принтерах. Мало того: у каждого второго сейчас с собой видеокамера с вмонтированным экраном, и тебя то и дело норовят посвятить в повседневную жизнь своей семьи. Иногда доходит до полного маразма: тебя заставляют смотреть на экран, где камера показывает то, что снимает в данный момент, то есть то, что и так можно увидеть невооруженным глазом. Мелинда, конечно, до такого идиотизма еще не докатилась, но зато она распечатала для меня второй комплект всех фотографий Катберта, чтобы я могла дома на досуге рассмотреть их получше. Очень мило с ее стороны.
Я было подумала показать Мелинде фотографию Гертруды (ту самую, из газеты, а не присланный по почте качественный отпечаток), но что- то мне подсказало, что лучше этого не делать. Кто знает, а вдруг Мелинда решит, что я над ней издеваюсь или что у меня крыша едет. Я-то знаю, что это не так, но мне все равно не следует делать того, что может быть двусмысленно истолковано окружающими.
Примерно через полчаса Катберт начал плакать. Впрочем, этот глагол я употребляю только из вежливости. На самом деле он явно намеревался силой звуковых вибраций разрушить весь Лондон до самого основания. Мелинда решила проблему просто: покормила ребенка грудью прямо за столом. Я считаю, что она просто молодец, хотя и выглядела при этом, может быть, слишком откровенно, но зато очень женственно. Вот только зря она стала так энергично его баюкать сразу после кормления. Не прошло и минуты, как Катберта стошнило. Ничего страшного или особенно противною в этом не было, да и большая часть молочной жижицы благополучно очутилась на полу, но, к сожалению, отдельные брызги все же разлетелись по сторонам в радиусе ближайших столиков и, может быть, даже попали в чьи-то тарелки.
В общем, я умилялась вовсю, а потом, естественно, еще больше расстроилась. Да, конечно, у Катберта есть свои недостатки: например, у него нет регулировки громкости, и он слишком энергично рыгает, да и реденькие черненькие волосики у нею на головке выглядят пока что как молью поеденные. Но все это такие мелочи! Я еще раз осознала, насколько сильно мне хочется иметь такого же карапуза. И совершенно добили меня ею ползунки с кроликом Питером. Ну до чего трогательно! Всю жизнь мечтала, как вместе со своими детьми снова открою для себя сказки Беатрис Поттер, так что все это растрогало и расстроило меня еще больше. Не могу, кстати, не заметить, что мне не очень понравилась малюсенькая бейсболочка, которую Мелинда купила Катберту в «ОшКоше». На ней вышито: «Да, я классный и знаю об этом». По-моему, это уже перебор — просто сироп какой- то (да и не совсем честно: сам-то Катберт пока еще не догадывается, какой он классный).
Лично я ни за что не купила бы своему ребенку такую шапочку. Ведь это все равно что подбегать к каждому встречному, заглядывать ему в глаза и говорить: «Вы только посмотрите, какой он у меня замечательный». Нет, это как-то неправильно, не по-английски. У нас так не принято. А может, это просто я старомодная и отстала от жизни?
А еще Мелинда, оказывается, купила эту дурацкую наклейку на заднее стекло их «фиата» — ну, треугольник, где нарисована детская физиономия и написано: «В машине ребенок». Когда я рассказала об этом Сэму, он удивился, как Джордж вообще разрешил повесить на машину эту штуковину. Он говорит, что их уже давно никто не покупает, что эта мода, слава богу, прошла. Честно говоря, мне они тоже не слишком нравятся. Нет, пусть каждый украшает свою машину как хочет, это его личное дело. Вот только я хотела бы знать, что именно люди хотят сказать другим водителям такой наклейкой? И как они (другие во дители) должны на это реагировать? «Спасибо, что предупредили. Я как раз собирался въехать в задницу вашей тачке, но раз уж у вас там ребенок, то я, так и быть, соизволю нажать на тормоз»? Маразм какой-то. Надо будет при случае сделать такой стикер самой. Только картинку перечеркнуть и обратиться к едущим сзади с подробной информацией: «К сожалению, Господь Бог пока не дал нам с мужем великой радости стать родителями. Тем не менее мы смеем надеяться не покинуть этот мир в результате автомобильной катастрофы. Спасибо».
Ну да ладно. Когда мы наконец покончили с фотографиями и прибрали за Катбертом, я вдруг решила рассказать, что произошло у нас с Карлом Фиппсом, или Хитклиффом, как я часто называю его про себя. Не удивляйся, Пенни, я помню, что обещала никому, кроме тебя, об этом не рассказывать, но прости — не сдержалась. Но это-то как раз ерунда. Знала бы ты, что она мне сказала в ответ! Представь себе: Мелинда считает, что мне надо было с ним переспать. Вот так-то! Переспать! Поверить не могу. Меньше всего я ожидала такой реакции от Мелинды. Она ведь обычно во всем такая правильная. Но у меня, как она считает, ситуация особая: не каждый день подворачивается случай оказаться в постели с одним из самых популярных на данный момент актеров в стране. Чтобы окончательно убедить меня в правильности такого решения, Мелинда предложила мне честно ответить на вопрос: если бы, допустим, Сэму представился шанс переспать с Шарон Стоун, отказался бы он от этого ради крепкой любви ко мне?
«Да конечно, японский городовой, он бы никогда на такое не пошел!» — воскликнула я. Может быть, слишком громко. По крайней мере, некоторые люди за соседними столиками оторвались от еды и посмотрели в нашу сторону.
Нет-нет, не думаю, что Мелинда сказала все это всерьез. Никогда раньше я не замечала за ней терпимости к супружеским изменам. Я еще не забыла, как однажды на новогодней вечеринке Джордж поцеловал меня, и Мелинда закатила по этому поводу целый скандал. Может, тот поцелуй действительно длился немного дольше, чем обычный дружеский, ну так ведь то был Новый год. И притом мы начали праздновать еще в час дня, а в тот момент дело шло к полуночи.
Попытавшись докопаться до истинного смысла слов Мелинды, я пришла если не к выводу, то к предположению, что Джордж в последнее время не слишком балует ее своим вниманием. Насколько я знаю, такое часто бывает после рождения ребенка. Муж начинает воспринимать жену скорее как мать, а не как любовницу, с которой хорошо проводить время в постели. Ему трудно преодолеть некую двойственность, которая возникает, когда ему предстоит, например, ласкать ту самую часть тела, при помощи которой только что кормили его же собственного ребенка. Кроме того, бедняжка Мелинда пока еще никак не может привести свою фигуру в прежнюю форму. В этом, конечно, нет ничего страшного, ведь с рождения Катберта прошла всего какая-то пара месяцев, и ей вообще рано беспокоиться о таких вещах. Тем не менее что-то мне подсказывает, что для женщины в данной ситуации не совсем благоразумно съедать три куска сладкого пирога за один присест, как она сделала сегодня за ланчем. Я, между прочим, ограничилась одним (ну и еще откусила кусочек у Мелинды).
Как бы то ни было, я заявила Мелинде, что не собираюсь изменять Сэму, потому что, во-первых, люблю его, а во-вторых, абсолютно удовлетворена им в сексуальном плане. И между прочим, это (в основном) чистая правда. Честное слово. По крайней мере в целом. Я имею в виду, что на самом деле его люблю. Что же касается сексуальной жизни, то здесь я должна признаться хотя бы себе самой в том, что в последнее время не чувствую себя… как бы это сказать… пресыщенной качеством, количеством и разнообразием наших с Сэмом отношений. А если вспомнить самые последние дни, то это вообще ни в какие ворота не лезет: Сэм не способен думать ни о чем, кроме результатов анализа спермы, чтоб он провалился. Он просто свихнулся на этих своих сперматозоидах. И конечно, это нисколько не украшает его как мужчину.