Все впереди
Шрифт:
Она объявила остальным трем подсудимым такой же приговор: семьдесят пять лет.
Судья Донен присудила убийцам максимальное наказание по закону штата Нью-Йорк. В точности так, как предсказывали детектив Де Марко и Дэвид.
Но для меня этого было недостаточно.
В каком-то смысле я понимала, что моя семья полностью отомщена. Конечно, я не чувствовала удовлетворения, только пустоту внутри и тлеющую ярость.
Как только заседание было окончено и зал суда начал пустеть, Дэвид подвел меня к детективам Де Марко и Джонсону,
Снаружи здания суда были толпы фотокорреспондентов и репортеров с телекамерами. Каким-то образом Дэвиду и отцу удалось провести меня сквозь эту толпу и усадить в ожидавшую машину.
Из криминального суда мы приехали на квартиру моей матери на Парк-авеню, чтобы пообедать. Все казались такими же измученными, как и я, и слегка ошеломленными. Разговор был по меньшей мере несвязным.
Отец собирался поехать со мной в «Индейские лужайки» и пожить там несколько дней перед возвращением в Мехико-Сити. Как только покончили с кофе, он поднялся.
— Я думаю, нам лучше поехать, Мэл, — сказал он, направляясь к двери библиотеки.
Я встала и последовала за ним.
Диана тоже поднялась и обняла меня за плечи.
— Ты потрясающе вела себя на суде, дорогая. Ты говорила так красноречиво. Я понимаю: это было тяжело для тебя, но думаю, что судья была тронута твоими словами.
Я только кивнула, обняла ее и сказала:
— Спасибо, что вы приехали, Диана, вы придали мне смелости. Удачного вам полета обратно в Лондон завтра утром.
Дэвид вышел в прихожую. Я обернулась и смотрела, как он шел ко мне, думая о том, как он хорошо сегодня выглядит. У него был свежий цвет лица, серебристые волосы и светло-серые глаза; он был красив и всегда хорошо одет. В адвокатских кругах его называли Серебряной Лисой — он заслужил это прозвище не только своей внешностью, но и своей ловкостью.
Горячо обняв его, благодаря за все, что он для меня сделал, я сказала:
— Спасибо, Дэвид. Я бы не смогла пройти через это без вас.
— Я ничего не сделал, — сказал он с легкой улыбкой.
— Вы поддерживали связь с Де Марко и Джонсоном, и это была огромная помощь, — ответила я.
Мама подошла ко мне, поцеловала и держала, прижав к себе, дольше, чем обычно.
— Я горжусь тобой, Мэл, и права Диана — ты была сегодня изумительна.
37
Коннектикут, август 1989
— Я думала, что мне станет лучше после вынесения приговора, но на самом деле я не чувствую этого, папа.
Отец молчал некоторое время, затем сказал:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. В некотором роде разочарование, какой-то упадок, да?
— Я хотела отмщения за смерть моих близких, но даже три двадцатипятилетних срока не кажутся мне достаточными! — воскликнула я. — Они будут заключены в тюрьму, но все же они будут видеть солнечный свет. Эндрю, Лисса и Джейми мертвы, и эти подонки тоже должны умереть. В Библии про это правильно сказано.
— Око за око, зуб за зуб, — задумчиво прошептал отец.
— Да.
— По законам штата Нью-Йорк смертной казни не существует, Мэл, — заметил папа.
— Да, я знаю это, папа. Я всегда это знала. Просто… что… ладно… — Оставив фразу незаконченной, я вскочила, дошла до края площадки и остановилась, глядя за пределы лужайки. Меня снова вдруг охватило волнение, и я попыталась запретить себе это чувство, уничтожить его полностью.
Я стояла не шевелясь, любуясь красотой ландшафта. Был теплый августовский вечер; мягкий ветерок шуршал в ветвях деревьев. Вдалеке неясно вырисовывались подножия Беркширов, цветущих и зеленеющих на фоне бледнеющего неба. Смеркалось. Темнота постепенно опускалась на землю, и за темными холмами садилось солнце. Теперь коричнево-оранжевый цвет вклинился в фиолетовый и лиловый и медленно исчез за горизонтом.
— Я бы выпила чего-нибудь, папа, а ты? — спросила я, повернувшись к нему лицом.
— Да, я бы тоже. Я пойду налью. Что бы ты хотела, Мэл?
— Водку и тоник, пожалуйста. Спасибо.
Встав, он кивнул и пошел на террасу, направляясь на кухню.
Я села на стул под большим белым зонтом, ожидая, когда он вернется. Я была рада, что он со мной, что у него появилась возможность провести со мной уик-энд перед возвращением в Мехико.
Отец вернулся через минуту, неся поднос с выпивкой. Он сел за стол напротив меня, поднял свой бокал и дотронулся до моего.
— Чин-чин, — пробормотал он.
— Твое здоровье, — ответила я и сделала большой глоток.
Несколько минут мы оба молчали, в конце концов я проговорила:
— У меня все внутри кипело от ярости, папа. Будто что-то взорвалось во мне вчера во время суда. Когда я увидела подсудимых, я думала, что сойду с ума. Мне хотелось изувечить их, может быть, даже убить. Ненависть просто захлестнула меня.
— Я сам испытывал что-то похожее, — признался отец. — Я думаю, как и все мы. В конце концов, мы находились в нескольких метрах от людей, которые напали и хладнокровно убили Эндрю, Лиссу и Джейми. Желание ответить ударом на удар — это естественное побуждение. Но, разумеется, мы не можем ходить и убивать направо и налево. Мы, таким образом, опустимся до их уровня, это делает из нас животных.
— Я понимаю… — Я замолчала и помотала головой, беспокойно нахмурившись. — Но ярость не прошла, папа.
Отец протянул руку и накрыл мою. Это утешало. Он сказал тихо:
— Единственный способ рассеять ее, это уйти от нее, дорогая.
Я молча смотрела на него.
Помолчав немного, отец продолжал:
— Но это нелегко. Я ясно представляю себе, что ты сейчас переживаешь. Ты очень похожа на меня в смысле чувств. Иногда ты стремишься скрыть свои чувства, так же как и я. Без сомнения, ты месяцами подавляла гнев, но когда-то он должен был выйти наружу.