всё
Шрифт:
Ты переворачиваешься и расставляешь руки и ноги в упоре. Он проталкивает три пальца, и это больно, но ты стискиваешь зубы и не подаёшь виду, что больно, а по короткому поцелую в нижнюю часть спины узнаёшь, что он догадался.
— Я хочу сделать это сейчас, — просит он, всё ещё разговаривая сдержанно и заботливо, чего ты никогда раньше не слышал. Он никогда не был особенно осторожен, и ты гадаешь, ведёт ли он так себя со всеми любовниками или только с тобой.
— Скажи, если будет невмоготу.
Больно. Больно. Безумно больно. Ощущение,
Майкрофт останавливается и тёплой ладонью гладит тебя по спине.
— Расслабься, — повторяет брат. — Ты слишком напряжён. Выкинь это из головы, — уговаривает он и продолжает мягко и неторопливо, так что голос проникает напрямую в неизвестные закоулки внутри тебя: — В таком виде ты великолепен, Шерлок, раскинулся подо мной, и я хотел бы никогда не думать о тебе в таком ключе, но не могу остановиться. Ты прекрасен и ты мой, и иногда я мечтаю быть лучше по отношению к тебе, не как сейчас. Я бы...
— Продолжай, — требуешь ты и подаёшься назад, принимая его глубже, так как хочешь, чтобы он перестал говорить. Тебе нужно, чтобы он замолчал: предполагается, что Майкрофта, твоего старшего брата, нельзя остановить. Подразумевается, что он знает и может всё, и тень сомнения пугает тебя до глубины души.
Потому что он достиг большего, чем ты когда-либо сможешь (ты уверен, хотя не признаешься никому, кроме себя), и если он уязвим, то что говорить о тебе?
Ты почти привык к его размеру, и возобновлённые толчки причиняют меньше неудобств, пока он входит до конца. Оба раскраснелись от близости. Наклоняясь, он прижимается грудью к твоей спине.
— Нормально? — Голос звучит сдавленно от усилия оставаться неподвижным.
Ты киваешь в подушку, и он начинает двигаться. Всё в порядке: до сих пор больно, но уже не так невыносимо, и хорошо, потому что тебе приятны тяжесть его тела и шум постепенно учащающегося дыхания. Пронзительный укол наслаждения настигает неожиданно — простата, как ты знаешь, чувствительное место многих, но отнюдь не всех мужчин, и, очевидно, ты принадлежишь к первой группе, потому что стонешь при её стимуляции.
За спиной Майкрофт довольно хмыкает. Он, как и ты, быстро учится и сейчас, найдя правильный угол, задевает её снова и снова. Каждое выверенное, осторожное движение посылает искры удовольствия по всему телу, пока отрывистые стоны не переходят в тихое поскуливание.
Ты совсем не удивлён, заметив, что у тебя опять стоит, и сам смыкаешь пальцы на члене, проводя рукой вверх и вниз в такт движениям брата.
— Сильнее, — командуешь ты. — Быстрее.
Он подчиняется, вколачиваясь в тебя, и весь мир сужается до настоящего момента, до нехитрых движений, до этой кровати и этой ночи, до тебя и твоего брата, вытягивающих удовольствие друг из друга. Он кончает раньше, грубо рыча и замирая при наступлении оргазма. Его член пульсирует внутри, заполняя тебя спермой. Выйдя, он потный и обессиленный падает рядом на кровать.
По идее покрытое мелкими каплями лицо и затруднённое дыхание вызвали бы отвращение, но прямо сейчас подталкивают ближе к краю. Ты нетерпеливо наваливаешься сверху, терзая его рот. Он хватает тебя за руку, не давая достичь разрядки.
— Я могу, — предлагает он. Ты разжимаешь руку, разрешаешь отвести её и прижать к матрасу. — Не двигайся.
Он медленно прокладывает поцелуями путь вниз по телу, избегая липкого, подсыхающего на животе пятна спермы, оставшегося от первого оргазма, и обходит стороной твёрдый член, продолжая спускаться ниже.
— Шерлок, — зовёт он и ставит засос на внутренней стороне бедра. Ты не подумал, что он может оставить отметки там, где их не будет видно, везде, где не заметит мамуля. (Да, думаешь ты. Да.)
— Шерлок, я собираюсь отсосать тебе и позволить кончить мне в рот.
— Блядь, — выдыхаешь ты. — Да.
В ответ на неожиданную волну мокрого жара ты рывком поднимаешь бёдра, втискиваясь глубже в горло, и удивляешься, когда он придушенно кашляет и пришпиливает тебя к кровати. И вот ты трепещешь от удовольствия, потому что наслаждаешься, заставляя Майкрофта давиться собой, так как твой член слишком велик для него.
Быстро действуя умелым ртом, он легко доводит тебя до оргазма, так что ты кончаешь неожиданно для себя, изливаясь ему в рот, как и было обещано. Глотательные движения горла приятны.
— Тебе нужно в душ, — говорит он, поглаживая отметины на твоём теле: засос около паха и синяки по форме рук на бёдрах. — Смотри не попадись.
Ты не попадаешься
То есть ты не попадаешься в тот раз.
Теперь ты знаешь, что, попробовав однажды, хочешь ещё. По причине того что Майкрофту никогда особенно хорошо не удавалось отказывать тебе, ты стоишь в траве на коленях, вобрав в рот его член (у тебя лучше, чем у него, получается подавлять глоточный рефлекс), а он тянет тебя за волосы, когда из-за угла выходит мать и видит вас обоих.
С её стороны множество пронзительного визга и слёз, с твоей — криков (ты не помнишь в точности, что сказал, возможно, что-то о глупости табу и несостоятельности эффекта Вестермарка, что ты гомосексуален, и Майкрофт гомосексуален, поэтому вряд ли найдётся причина, по которой вам не стоит этого делать).
Майкрофт хватает тебя за руку и отправляет в комнату, как ребёнка. Иронично, принимая во внимание то, что ты до сих пор чувствуешь во рту его вкус. Но в любом случае ты уходишь, так как понятия не имеешь, что делать в противном случае.
Быть застуканными никогда не было частью плана.
— Мы не можем заниматься сексом, — говорит он вечером, через несколько часов после того как ты вернулся в свою комнату и начал читать. У него красные от слёз глаза. — Мы не можем. Это огорчает мамулю, а ты знаешь, что у неё слабое сердце.
Первое, что приходит на ум: "Мне всё равно". Не считая формальной неверности, высказывание также огорчит брата.
— Ей не нужно знать, — вместо этого отвечаешь ты, не желая даже думать, что можешь лишиться этого. — Мы оба достаточно умны, чтобы сохранить всё в тайне от неё.