Всегда буду рядом
Шрифт:
В понедельник вернулась из отпуска Люська – загоревшая, громкая, неумолкаемая. Шалунье не хватало установленных перерывов, продолжала трещать за столом, отклоняясь назад и поглядывая через спину соседки на Аню, которая сосредоточенно работала и механично кивала в ответ на реплики подруги.
Мастер подошёл незаметно и подчёркнуто сухо сказал:
– Шалость! Скажу табельщице прогул поставить. Сама не работаешь и другим не даёшь.
– Так уж и не даю? – подмигнула ему Люська.
Кедров, не замечая фривольной интонации, продолжил:
– У Кузнецовой и так выработка в этом месяце…
– Я
– Да. Не важно. Все поняли меня, надеюсь.
Митина спина поплыла вдоль рядов, девушки склонились над зачищенными отрезками оптоволокна, но не удержались, взглянули друг на друга. Люська выразительно закатила глаза, Аня беззвучно засмеялась.
Вместо чая вышли на улицу подышать. Шалунья прихватила пузырь газировки. Прогуливались вдоль пахнувшего свежесрезанной травой газона, задирали головы, подставляя лица августовскому ласковому солнцу. Люся смогла, наконец, выложить подробности отпускных приключений: сначала ей понравился Марат – парень из соседнего блока. С помощью своих нехитрых приёмчиков Шалость соединила две компании, а потом подтянула и третью, уже не помнила по какой причине. В результате размеренная жизнь отдыхающих превратилась в коллективные посиделки и прогулки, сопровождаемые непрекращающимся хохотом. Марат чем-то провинился, Люся переключилась на его друга, но тот оказался с девушкой, короче, случился облом. Уже хотела кинуть всех и найти приключения на стороне, однако двоюродная сестрица, с которой Шалунья и поехала на море, запала на друга того друга и умоляла не бросать налаженное времяпрепровождение.
– Не, ну ты представляешь? Эта «калоша» набрала с собой книжек, собиралась читать на пляже, а теперь во вкус вошла, подавай ей песни и пляски!
– Так и ты не скучала, – Аня потянулась за газировкой, – не поверю, если скажешь…
– Зачем же мне тебя обманывать, – засмеялась подруга, – клеился ко мне один. Фома зовут. Но он так… невзрачный и серьёзный слишком. Хотя с нами ржал не меньше других.
– И-и-и?
– Номер телефона спрашивал, я не сказала, – Шалость на миг посерьёзнела, но тут же затеребила Анюту: – Надо было с нами ехать! Вечно со своим таскаешься отдыхать, а тут столько парней интересных, хоть ненадолго отвлечься, – Люся вернулась к излюбленной теме: – Как там Вадик? Не разродился кольцом?
Анюта скривила рот и дёрнула плечом.
– Ну-у-у? Чего ты? – настаивала подруга. – Неужто поругались?
– Не встречает меня. Звоню – игнор полный.
– А ты не звони! Вот ещё! Пусть катится.
Аня покивала, соглашаясь:
– Сегодня вместе пойдём. Ладно?
– Смотри у меня! Решилась, так держись. А то за проходной чуть увидишь его, побежишь, как на привязи.
На проходной девушек ждал сюрприз. Нет, Вадим так и не пришёл. Зато нарисовался новый Люськин знакомый на серебристом Хендай Солярис. Шалунья даже присела, когда её окликнули.
– Фома! Глазам не верю! Ты как…
– Говорил: найду, – ответил полноватый парень с зализанными светлыми волосами и привлёк смеющуюся девушку к себе, – садись.
– Я с подругой.
– Нет-нет, – смутилась Аня, – мне тут недалеко, добегу.
– Прошу, леди, – распахнул перед ней заднюю дверцу автомобиля Люськин ухажёр, –
Кузницина забралась в салон и не удержалась – глянула туда, где обычно ждал её Вадим. Так и не пришёл? Эх, зачем она его не слушала тогда? В самом деле на обследование лёг? Почему тогда не звонит? Не должны телефоны-то отбирать. Видно, крепко обиделся.
За окошком автомобиля проплывали тусклые фонари, мелькали раскачиваемые ветром деревья и редкие прохожие. Аня размышляла о том, как ей теперь добираться домой после второй смены, нельзя же злоупотреблять добротой Фомы, который пообещал заскакивать за девочками каждый вечер. Он ведь за Шалуньей, а Анюта лишняя. Новоиспечённая парочка ворковала, а Кузницина чувствовала себя премерзко. Хоть её дом недалеко – высадят и поедут одни, но всё-таки одалживаться каждый вечер Анна не собиралась. Придётся отцу заезжать за ней после второй смены – повторять эксперимент с путешествием сквозь собачий строй не стоило. Представилась реакция мамы, как она начнёт рассуждать об Анютиной беспомощности и неумении «удержать мужика». И будет права. Не сумела удержать Вадима. Не сумела.
Результатом недельных терзаний стал звонок на домашний телефон его мамы. Надо расставить точки над Ё, как говорит Люськин дружок Фома. Аня всё ещё надеялась, что недоразумение разрешится и они с Вадимом останутся парой. Пусть неофициально, пусть урывками, но так, чтобы он был рядом, не важно – в реальности, мысленно или в ожиданиях. Лишь бы считался её другом. Не права Шалунья – даже рассорившись со своим парнем, Аня не почувствовала себя свободной, и других соискателей её руки пока не наблюдалось.
Родители уехали на дачу ночевать, Аня заявила, что ей хватило прошлых выходных, так что побудет дома. Как только дверь за матерью закрылась, подошла к телефону. Анюта раньше не звонила на этот номер, но помнила: цифры совпадали с годом её рождения. Вадим радовался этому факту по-детски. Говорил – судьба. Хотя, какая тут судьба? Полным-полно девушек, Анютиных ровесниц.
Трубку взяли сразу. На том конце провода прозвучал женский голос:
– Да… Кто?
– Здравствуйте, можно Вадима? – сказала Аня и услышала всхлипывания.
– Анечка? Это ты?
– Да. Вы – мама Вадика?
Они никогда не встречались, но девушке отчётливо представилась нестарая ещё женщина с седеющими, собранными в пучок волосами и заплаканным лицом.
– Ты не знаешь, деточка?
– Что? Он в больнице? Вадик говорил про обследование…
– Поздно. Слишком поздно, – женщина уже не могла сдерживать рыдания. – Вадик умер в позапрошлую пятницу.
– Как?! – Аня с трудом выговаривала слова, чуть шевеля непослушными губами: – Я видела его… то есть, во сколько он умер?
Услышав ответ, продолжала спорить:
– Я тогда получила эсэмэс от него. У меня сохранилось…
– Шла операция, не мог Вадюша послать тебе сообщение, был под наркозом. Это кто-то другой. Анечка, прости, я не в состоянии говорить…
– Конечно, – ответила Аня и долго слушала гудки в трубке. С каждым гудком уходила уверенность, что мама Вадима непостижимо ошиблась, он жив, в ту пятницу провожал Аню после работы, прогнал напавших на неё собак, бежал за ней, напуганной до полусмерти, и послал эсэмэску.