Всегда буду рядом
Шрифт:
– Что? Расшевелил сынуля наш муравейник?
Кузницина кивнула и сделала глоток. Чай оказался жасминовым. Из бокала потянуло горячим душистым парком. Вспомнила июнь, дачу, солнечное утро. Аня пошла вдоль стены, разглядывая развешанные там фото-свидетельства производственных успехов НПО.
– Кузя, – голосок подруги, – чего сбежала? Мы же собирались обсудить что-то важное.
Шалунья догнала Аню и хихикнула:
– Ой, не могу! Тётки наши совсем сбрендили! Говорят, Геннадий приехал жену выбирать. Представляешь? А ведь к тебе подошёл, больше
– Люсь, кем твой Фома работает?
Шалость отхлебнула кофе, поставила чашку на стол с буклетами, туда же положила поломанную на дольки шоколадку.
– Угощайся, – пожевала, помолчала и спросила: – Зачем тебе?
– Он нашёл тебя как-то. Ты же не оставляла ни адреса, ни телефона… Может, у него связи в органах?
– Кого хочешь найти? Этого, вчерашнего? – Шалость закатила глаза и принялась увещевать подругу: – Кузя, как хочешь, тот красавчик не про тебя. Ты, как причепуришься, ничего себе, но…
– Нужен адрес матери Вадима.
– Это ещё зачем?
Да, заводить разговор с подругой о Вадиме не стоило. Люська чуть не захлебнулась от возмущения.
– Сколько можно! Да отпусти ты его! Вон, Серёга на тебя всерьёз запал. Чем не кадр? Только и знаешь, что Вадим да Вадим. Помер. Всё. Хватит!
– Пожалуйста, попроси Фому, Люсечка!
– Ладно, – остыла Шалунья, – что ты о ней знаешь? Год рождения, имя-отчество…
– Только домашний телефон. И фамилию. Я сама пробовала по номеру телефона, но сейчас таких справок не дают. Сколько ни пыталась звонить, никто трубку не берёт. Поеду, хоть письмо оставлю, или через соседей…
Шалость протянула свой смартфон:
– Забей фамилию и номер. Я отправлю Фоме.
– Девчата! – крикнул охранник. – Пора!
Подруги побежали в чайную, чтобы отнести бокалы. По пути Люська успела послать воздушный поцелуйчик предупредившему их мужчине.
После смены Люськин хахаль, как водится, встречал девушек на проходной. Накрапывал дождик. Анюта торопливо свернула зонт и уселась в машину.
– Здравствуй, Фома! – не удержалась, спросила: – Получилось?
Сразу почувствовала себя лишней – между влюблёнными происходил немой диалог. Парень был чем-то недоволен, взгляд Шалуньи стал умоляющим. Тронулись. Аня ждала. Чего он молчит? Не узнал, так и сказал бы – не удалось, или позже. Надо же хоть что-то ответить. Волнение нарастало. Тишина становилась гнетущей.
– Я только спросить её хочу, – оправдывалась Кузницина, – что за сложности, не понимаю. Странно, конечно, что я с парнем общалась целый год, но так и не познакомилась с его матерью…
Закрыла рот ладонью. Что это её понесло? Так ненароком Фому можно задеть. Что, если он Люську не собирается знакомить с родителями? Хотя, сестре-то представил. Нет, не должен обидеться. На Аню навалилась горечь: как же так, ведь и не задавалась вопросами, встречались они с Вадимом где угодно, только не дома: ни у неё не бывали – он отказывался заходить, ни у него. Путешествовали. В отпуск далеко уезжали, в выходные по Подмосковью и ближайшим областям. Вадик, будто знал, что умрёт, старался как можно больше увидеть.
Анюта уставилась в окно. За мокрым стеклом мелькали отражающие свет фонарей лужи, брызгами разлетавшиеся из-под колёс. Вспомнилось море, прибой, чистота, солёный воздух, прозрачный свет… Прошлым летом они с Вадиком отдыхали в Сочи. Как было хорошо! А в этом году её не отпустили, отпуск по графику пришёлся на октябрь. Прав хозяйский сынуля – не работа, а повинность какая-то. Пашешь, пашешь и даже отдохнуть не всегда можешь, как хочется.
Затормозили у арки. Аня потянула ручку двери, но замерла, услышав обращённые к Шалунье слова Фомы:
– Люда, из бардачка записку отдай Ане.
Напряжённость между влюблёнными сохранялась. Что такое случилось? О серьёзном Люська бы проболталась, не в её характере таиться. Не понятно, чем веселушка так досадила парню, что он и не глядит на неё всю дорогу.
Получив листок с адресом, Анюта отбросила надоедливые загадки, поблагодарила Фому и вышла из автомобиля. Хендай мигнул поворотником, уехал. Анюта, не раскрывая зонта, сжала в руке бумагу и поспешила во двор. Скорее домой, прочесть.
Валерия Павловна выглядела довольной. Встретила дочь в прихожей.
– Сырничков? Исхудала совсем.
– Ма, я вчера так накушалась в ресторане, что неделю надо на диете сидеть. Потом, ты же знаешь, я по ночам не ем.
– Один хотя бы, – беря из рук Анюты зонт, настаивала мать, – зонтик сухой почти, а дождь за окном. Как тебе удалось?
– Фома подвёз. Ладно, один съем.
– Со сметаной и ягодами.
Валерия Павловна заторопилась на кухню. Забота об осунувшейся дочке была прикрытием. Женщине не терпелось расспросить о вчерашнем празднике. Аня задержалась в коридоре, развернула записку, прочла адрес и попробовала на вкус имя несостоявшейся свекрови: Зоя Ефимовна. Не удобное.
Зоя Ефимовна
Нужно было позвонить, прежде чем идти в дом к малознакомому человеку. Аня не смогла себя заставить. Подходила к телефону, брала трубку и даже набирала цифры номера. Указательный палец левой руки каждый раз нажимал рычажок. Девушка смотрела на него с укоризной, но переубедить упрямца не могла. После трёх неудачных попыток нашла оправдание: мама Вадика наверняка работает, беспокоить её рано утром, да и поздно вечером, когда сама Анюта возвращается после смены, неловко. Значит, придётся ждать субботы.
Оставшиеся дни Кузницина была задумчивой, если не сказать угрюмой. Тётушки решили, что неразлучные подруги в соре. Шалость тоже вела себя необычно, вид имела виноватый и, продолжая трезвонить обо всём, старательно обходила темы, касавшиеся Кузи.
Долгожданное субботнее утро приветствовало Анюту проливным дождём. Валерия Павловна, когда дочь после завтрака засобиралась на улицу, активно протестовала: не хватало «для полного счастья» простудиться!
– Навещу одного человека, – отвечала Аня, разыскивая в дальних уголках обувного шкафа непромокаемые ботинки.