Всегда твоя
Шрифт:
– Не переворачивается, - мстительно вставила я. – Его кремировали. Ине смеши меня. Он обожал внимание при жизни. Не обделен им и сейчас.
– Твою мать, - снова выругался Брендон, дав по тормозам. Мы чуть не въехали в задний бампер впереди идущего внедорожника.
Я вцепилась в сидение и зажмурилась, только сейчас поняв, что Брендон гнал вне скоростных режимов. Он снова выругался, потому что машина заглохла.
– Пожалуйста, останови, я выйду, - проскулила я сдавленно, едва слышно.
– Нет, - огрызнулся Торн. – Отвезу до дома. Как обещал.
Разве он обещал? У меня не было сил спорить или открыть глаза.
– Это компромисс, Брен. Люк старший тоже хотел похоронить его в Кентукки, но нас рвали на куски, давили. Общественность хотела публичные похороны. Угрожали мне и мистеру Куперу. В ЭлЭй хотя бы могли обеспечить охрану и защиту во время закрытой церемонии. Мы должны понимать, что Люк даже самому себе не принадлежал. Я понимаю твое возмущение, правда. Вы виделись вне Голливуда, но его жизнь была здесь, у всех на виду. Как и смерть. В любом случае… Уже все сделано. Без твоего участия. Если не можешь понять, то просто смирись, прими это.
Сказав это, я отстегнула ремень безопасности и на негнущихся ногах пошла к дому.
Глава 4. Худой мир
Я смотрел на ворота, что отделили меня от Алексис. Долго. Не моргая. Она была права. Первый раз я был согласен с этой ехидной. Каждый ее упрек – по адресу. Да, я струсил. Я даже не пытался найти себе оправдания. Ни тогда, ни сейчас. Когда на экране мобильного высветился ее номер, я уже знал, что Люк погиб, и уже решил, что не поеду на похороны. Алекс звонила мне два дня подряд. Сначала на мобильный, потом в офис. Со своего телефона, с номера Люка, но я не брал. В конце концов, она оставила сообщение моему секретарю и продублировала то же самое в смс и на е-мейл.
Похороны в пятницу. В полдень. Какой же ты урод, Торн.
Я игнорировал и это, лишь заказал корзину лилий с траурной лентой. Я не хотел думать о дружеском долге, о своем обещании, не хотел видеть Люка мертвым, его отца и Алекс в слезах. Знаю, она любила его. Какой-то странной не очень понятной мне любовью, но любила. Я обязан был забыть все, что между нами было, и помочь ей. Но не стал. Я просто напился в тот день, залив совесть хмельным забытьем.
И теперь, после посещения кладбища, после ее слов, глядя на ворота дома Люка, я снова хотел утопить разум в вине. Но совесть уже не позволяла этого малодушия. Вынув из бардачка письмо, я пробежал глазами по строчкам, которые успел выучить наизусть.
Брен, я знаю, что у вас с Лекси непростые отношения, но, пожалуйста, выполни мою просьбу. Когда мы говорили о дизайнере по интерьеру для отеля, я имел в виду свою жену. Прими ее на работу. Она умная девочка, очень талантливая и трудолюбивая. Думаю, ты сам все увидишь и изменишь свое к ней отношение. Правда, дружище, будь с ней добрым. Она заслуживает быть любимой, счастливой. Уверен, вы поладите.
Не думай обо мне. Куп.
«Что за дерьмо бурлило у тебя в голове, Куп?», - думал я, пока снова и снова перечитывал письмо. Он как будто знал, что умрет, писал его за месяц до смерти максимум. Люк, конечно, еще в колледже иногда удивлял меня странными разговорами о том, что умрет молодым и не видит себя стариком в окружении внуков. Но чтобы вот так ждать смерти, знать о ней. Неприятные выводы сами собой лезли в голову. А у меня не было даже минимальной информации, чтобы их опровергнуть. Но я знаю, где они были. Я всегда обосабливался от суеты селебритис, в которой с удовольствием купался Люк. И иногда Алексис… Она точно знала больше меня.
Черт знает, сколько прошло времени. Несколько часов? Уже темнело.
Я вышел из машины, нажал кнопку звонка.
– Что еще, Брендон? – устало, но не без яда отозвалась Алексис через динамик. – Сводить тебя на звезду славы Люка или в Китайский Театр к отпечаткам пальцев? Давай завтра. Я устала.
– Надо поговорить. Открой, - обрезал я. Она опять завела меня с пол оборота своей дерзостью.
– Не хочу я больше разговаривать. На год вперед уже хватило общения с тобой, Торн.
– Алекс, пожалуйста, - из последний сил выдавил я из себя вежливость. – Это про письмо Люка. Оно чертовски странное. Такое ощущение, что это была не просто авария, а…
Я не успел договорить, а протяжный звук уже сигналил, что дверь открыта. Дернув на себя массивную медную ручку, я снова оказался в доме Куперов.
Взглянув на сад, не увидел там ее и сразу пошел в дом. Мне никогда не нравился дом Люка, но еще сильнее я ненавидел проклятые качели, лужайку у бассейна и цветочную арку, под которой я стоял, пока мой лучший друг обещал любить и почитать до конца дней вероломную, лживую девку.
Отогнав воспоминания, которые моментально взвинтили нервы до агрессивной вибрации, я прошел в дом.
Из кабинета Люка лился свет, раскрашивая теплым электричеством сумрак дома. Я прошел, увидел Алексис у окна. На столе лежал листок бумаги. Мельком взглянув, я узнал почерк Люка. Это ее письмо. Обернувшись на шорох моих шагов, Алекс проговорила:
– Что он тебе написал? Почему ты считаешь, что авария не случайность?
– Не предложишь присесть или выпить? – не сдержался я.
– Разве ты не за рулем? Еще ночевать напросишься.
– Боишься проводить со мной ночь? Не сдержишься, да, Алекс?
– Сдержаться? Умоляю тебя, Брендон! Ночь с тобой грозит одним лишь разочарованием.
– Ой ли!
Я сцепил зубы и сделал шаг вперед. Позабыв причину визита, я захотел скрутить ее и показать, как она ошибается.
Разочарование? Хах!
Алекс моментально прочитала мои намерения, сделала шаг назад, выставила руку вперед, запрещая приближаться.
– Не смей, Торн, - процедила она сквозь зубы. – Имей совесть.
Ее слова, остудили мгновенно. Но ярость усилилась многократно. Не на нее я злился, а на себя. В доме Люка, черт подери! Я ни чем не лучше, чем она. Возможно даже хуже. Чтобы скрыть истинные чувства, я рассмеялся.
– Как мило, Алекс. Хранишь ему верность после смерти? А где была твоя мораль, когда Люк был жив? Женщины так переменчивы.
– Зато ты, Брен, образец постоянства. Как был скользким гадом, так им и остался.
Я скрипнул зубами. Она была слишком хороша в этом платье в легкомысленный цветочек, со сверкающими от ярости глазами и язычком-бритвой. Разве мог я промолчать, не продолжать изрыгать гадости? Нет.
– Тебе не идет роль смиренной вдовы. Брось, это актерство. Выпей еще глоточек, - я мотнул головой в сторону стакана с янтарной жидкостью, что стоял на столе, - и маленькая развратная дрянь снова будет готова раздвинуть но…