Всего четверть века
Шрифт:
— Олег! Человеку свойственно ошибаться, но глупо упорствовать в своих заблуждениях, — процитировал Сергей.
— Это я, по-вашему, заблуждаюсь? Милые, дорогие ослы! Это у вас телячий восторг. Хотите, я вам один любопытный рассказец американский расскажу? «Путешествие будет долгим» — называется. Сюжет простой. Летит корабль искать инопланетную жизнь. Летали, летали — не нашли. То есть думали, что не нашли, а она тут как тут. Внедрилась без лишнего шума на корабль. Потому что микроскопическая и очень железо любит. Ну, как я — портвейн, чтобы вам
— Чистая фантастика, помноженная на исторический пессимизм, — сказал Коля.
— Мужественные ребята, — повторил Олег.
— А что им оставалось делать? — развёл руками Сергей.
— Ну, не скажи. Трусливые бы придумали. Стали бы крутиться на орбите, SOS визжать…
Мне запомнилось, как Олег этот рассказ пересказывал. Речь вроде о межпланетных контактах шла, а он поступок экипажа выделял, дело земное. Теперь-то я понимаю, почему. И понимаю, почему, когда уходил он от меня в последний раз и сказал, что уезжает, а я спросил, куда и надолго ли, он ответил: «Путешествие будет долгим»…
Да! Вспомнил наконец девушку, которую не мог вспомнить вначале. Хотя и забыть было бы не удивительно, такая она тихая и неприметная весь вечер просидела. Случайно среди нас оказалась. Была она родственница приятелей Сергеевых родителей, не здешняя, студентка пединститута, чуть ли не первого курса, встречавшая праздник почему-то не в своей компании, и с нами ей было, конечно, неинтересно. Держалась она больше Зины, но Зина и сама себя не особенно уютно чувствовала и от Игоря не отходила. Вот и получилось, что девушка эта, по виду почти подросток, ничем, в общем-то, себя не проявила, и я теперь даже внешне её плохо представляю. Не встречал и не видел больше никогда, однако упомянуть её необходимо, ибо она, как чеховское ружьё, не зря во втором акте появилась. Придёт черёд и ей выстрелить, а точнее, в письменной форме высказаться. Но это много позже будет.
А вспомнил я эту девушку именно сейчас потому, что она неожиданно в разговор вклинилась с наивной и смешной репликой:
— Они ведь писать могли, — сказала она об улетевших на тот свет космонавтах.
Вот так, молчала-молчала и вдруг высказалась.
Все засмеялись, представив такую невероятную переписку. Ну как, к примеру, отправлять им письма? Однако трудности технические в принципе всегда преодолимы, а вот…
— Зачем писать? — спросил Олег.
Если он своим вопросом девушку озадачить собирался, то у него ничего не вышло.
Она ответила убеждённо:
— Люди всегда письмам радуются. Я, например, жду не дождусь.
И снова все засмеялись, но не обидно, понимающе.
А Игорь сказал:
— Вы, наверно, правы.
Она посмотрела на него с благодарностью, однако в разговор больше не вступала, а под самый конец встречи такой случай произошёл. Когда к утру все уже выпили порядочно, Сергей на кухню вышел, а она там помогала, но в этот момент одна была. Сергей подошёл и, глядя ей в глаза, сказал:
— От меня жена ушла.
Она смутилась ужасно.
— Я знаю.
— Все знают. Это стыдно. Мне стыдно, понимаете?
— И напрасно. Напрасно. Это ей должно быть стыдно.
— Ей?
— Конечно, её, — подтвердила она горячо и убеждённо. — Ведь вы очень хороший человек.
— Правда? Вы так думаете?
— Я вижу.
И вдруг он потянулся к ней, — я уверен, непроизвольно, движимый чувством признательности, не более, — схватил её руки и начал целовать. Она не знала, что делать, руки отнять не решалась, а поощрить боялась. А Серёжка, не выпуская рук, прижал их к своему галстуку.
Тут и вошла Лида. Ведь всё это не втайне происходило, не в укромном уголке, а на кухне. Лида по хозяйственным делам зашла и наткнулась на эту трогательно-пьяную сцену. Увидела и решительно освободила девушку, вынув её руки из рук Сергея.
Разумеется, он повиновался безоговорочно, а девушка, разволновавшаяся, убежала.
— Ты что, Серёжа, неважно себя чувствуешь? — спросила Лида спокойно и заботливо.
— Да, да. Наверно. Мне так тяжело, Лидочка.
— Может быть, приляжешь, полежишь?
— Да, конечно, да. Лягу.
Но он не трогался с места, он, покачиваясь, стоял напротив Лиды.
— Иди, Серёжа.
Он шагнул, но не к двери, а к Лиде, и, уронив голову на её плечо, заплакал.
— Что ты! Что ты, Серёжка!
Лида положила руку на его растрёпанные волосы и погладила, как ребёнка.
Конечно, ей не хотелось, чтобы кто-то видел их в этот момент, но кухня в праздничные вечера проходной двор, и вошёл именно тот, кому входить не следовало. Вошёл Олег. Вошёл и остановился в дверях. Лида стояла к нему спиной, а Сергей рыдал и соображал плохо, поэтому оба его не видели. Олег посмотрел, однако, в отличие от жены, вмешиваться не стал, усмехнулся только и вышел.
Выйдя из кухни, Олег захватил со стола початую бутылку и направился на один из балконов, ещё существовавших в то время. Балкон уже обветшал, и металлическое витое ограждение шелушилось застарелой ржавчиной. Погода стояла слякотная, туманная, нездорово-гриппозная, и я окликнул Олега:
— Куда ты? В одной рубашке… Простудишься.
— Я-то? Во мне микробы, как в душегубке, дохнут. Спиртного они не выносят, малютки нежные. Хочешь своих доконать?
Он протянул мне бутылку, предлагая выпить без закуски и даже без рюмки.
— Из горлышка? — спросил я.
— По-американски. Неужели шокирует?
— Не хочется. Норму я уже принял.
— Живут же люди, — вздохнул Олег, — норму знают. А по виду ты не очень весёлый.
— Серёжку жалко.
Олег хмыкнул.
— Представляю, каково ему, — сказал я, — хоть и старается держаться молодцом.
— Ни черта он не старается. Проливает слёзы на кухне на пышной груди моей благоверной супруги.