Всего лишь скрипач
Шрифт:
Группка датчан распалась; один собрался насладиться, внимал, как он выразился, божественно прекрасной Гризи (он сказал это по-итальянски, на родном языке певицы), другой направился в театр де Конта, где ставятся комедии в исполнении детей. Там играла хорошенькая девочка, которая скоро вырастет и завладеет его сердцем. Наши новые знакомцы отправились в театр Пале-Рояля смотреть моложавую Дежазе в водевиле, который в нашей стране показывать не смеют. Кстати, красноречивый знаток красот Парижа был датский офицер.
В ложах блистали нарядами светские дамы. В тот вечер давали два водевиля; актриса, ради которой пришли датчане, появилась на сцене уже в первом — очаровательная, по-парижски оживленная, она привела их в восторг, который, однако, не мог сравниться с впечатлением от ее игры в «Под замком». Последний она с начала до конца играла одна, изображая молодую девушку, которую родители, уйдя из дома, заперли на замок. Предполагается, что за дверью стоит ее любовник; она дразнит его, заставляет поверить, что заперлась с другим; потом они мирятся, он ухитряется передать ей шампанское, она пьет и становится еще веселее; под конец она хочет лечь в постель, и тут начинается самое интересное: героиня раздевается, кладет платье на стул, а ноги — на кровать, и вдруг окошко над дверью распахивается и в нем показывается любовник — молодой офицер; она вскрикивает, натягивает на себя одеяло, а любовник спрыгивает в комнату. В этом месте стыдливость заставляет машиниста сцены опустить занавес.
Успех был ошеломительный. Распаленные дамы махали шляпами. «Вот что такое свобода!» — заключил датский офицер; его спутник также нашел это очень характерным, и оба они отправились из меньшего театра в больший, где пленяли своими голосами слушателей Нурри и Даморо и где вновь прибывшего ожидало знакомство с маркизом и его супругой. При упоминании о его соотечественнице он лукаво улыбнулся.
В парижской опере было принято давать не спектакль целиком, а отдельные акты из нескольких; акт из «Вильгельма Телля» уже закончился, сейчас подходило к концу действие из «Графа д'Ори», после которого должен был начаться второй акт из балета «Искушение».
Датские гости поднимались по широким лестницам, пересекали ярко освещенные фойе, где свечи отражались в зеркальных стенах, шли длинными коридорами и, наконец, добрались до ложи маркиза. Элегантные господа, точно сошедшие с модных картинок, с перчатками и шляпами в руках стояли позади дам в бальных платьях; отзвучал последний хор из «Графа д'Ори», занавес опустился, и в партере и ложах стали шумно предлагать бинокли, прохладительные напитки и программки. Часы над просцениумом показывали девять.
Маркиз, постаревший на двенадцать лет с тех пор, как мы видели его в Риме, принял двух гостей с истинно французской любезностью; красивая полная дама с умными темными глазами и царственной осанкой в знак приветствия помахала рукой вновь прибывшему, представившемуся датским полковником родом из Голштинии. Маркиза знала его: ведь когда-то в Дании он ухаживал за ней, и они вместе ездили смотреть на красавца Владислава, который теперь был забыт. Оба наверняка вспомнили это, но, разумеется, светская беседа шла совсем о другом. Выяснилось лишь, что они слыхали друг о друге. Правда, у Наоми судорожно дрогнули ресницы, но в тот же миг она снова стала маркизой, невозмутимой светской дамой; возможно, эта дрожь вообще была случайной, однако датчанин, бывший поклонник, заметил ее. Беседа шла по-французски. Датчанин попросил Наоми рассказать ему содержание балета, который сейчас начнется.
— Главное — зрелище, фабула не имеет значения, — сказала она. — Это история об искушении святого Антония. Нам покажут второй и третий акт. Вы увидите Тальони!
Тем не менее Наоми рассказала ему содержание первого акта.
Декорация изображает дикую горную местность, где поселился Антоний; спит он на циновке. Высоко в горах играют свадьбу, звучат песни; Антоний прислушивается и вспоминает мир людей и человеческое счастье. Появляется паломница, она приносит ему фруктов и вина, он отказывается, однако голод и жажда вынуждают его немного поесть и пригубить вина; оно согревает ему кровь, он снова пьет, и в нем пробуждается вожделение. Он осушает кубок до дна и пьянеет, в крови появляется жар. Антоний пытается схватить благочестивую красавицу, приводя ее этим в ужас; его страсть растет, девушка бежит, но он догоняет ее; обессилев, она опускается на циновку. Его глаза горят, он хочет схватить девушку в объятья, но тут статуя Мадонны простирает руку, и удар молнии настигает Антония. Потом из бездны поднимаются духи, окруженные черными и огненно-красными облаками, они хотят завладеть душой Антония, но с неба опускаются серебристо-белые облака, на них — коленопреклоненные ангелы, а посредине святой Михаил со щитом. Злые и добрые духи вступают в единоборство, но святой Михаил поднимает щит, приказывает всем успокоиться и разрешает душам вернуться в мертвые тела. Духи бездны имеют власть искушать смертных, но не могут соблазнить их согрешить против святого, принадлежащего небесам. «Он наш! — ликуют злые духи. — Мы соблазним его и введем в грех!» Добрые ангелы запевают псалмы, и Антоний приподнимается над землей; таков первый акт. Дальнейшее изображает искушение и победу Антония. Примерно так изложила Наоми своему соотечественнику начало балета.
Занавес взмыл вверх. Начался второй акт, который благодаря своему великолепию дольше всего продержался на сцене. Декорация изображала дно кратера давно потухшего вулкана, а задний план занимала огромная, во всю высоту сцены, лестница; оркестр заиграл марш, и сотни демонов в самых причудливых, самых фантастических обличьях стали спускаться по ней; среди них двигались по отдельности рука, торс, вращающийся глаз демона, всякие страховидные животные. Начался шабаш; котел кипел на опте, и каждый из демонов бросал в него свой дар. Пар над котлом принимал формы фантастических существ, потом из него поднялась прекрасная обнаженная женщина, дитя преисподней, чье предназначение было победить святого. Это был образ красоты, подобной той, что родилась из пены морской или под резцом ваятеля. Тальони парила среди демонов, которые всячески украшали свое детище, учили его пользоваться органами чувств; эфирное создание витало среди безобразных чудовищ; только черный завиток волос на груди женщины указывал на то, что она — исчадье ада. Демоны, торжествуя, поднялись вместе со своим творением на поверхность земли.
Наоми сидела как во сне, не отрывая глаз от сцены, вдруг кровь прилила к ее щекам, потом она побледнела как смерть; веки ее смежились.
— Вам плохо? — шепотом спросил датчанин; она открыла глаза и глубоко вздохнула.
— Ах, пустое, — сказала она, — у меня закружилась голова, но теперь уже все прошло. — Она улыбнулась. — В этом демоническом шабаше столько фантазии, что сознание не может его вместить. Это кажется лихорадочным бредом.
Начался третий акт; декорации изображали замок, воздвигнутый демонами; через окна были видны роскошные палаты; бесенята в поварских колпачках с шумом возились в погребе и на кухне, готовя еду. В зале на самом верхнем этаже танцевали прелестные маленькие дамы.
Появился святой Антоний; усталый и голодный, он просил милостыню — крошку хлеба и каплю воды; повара, смеясь, показали на большой крест на дороге у самого замка: пусть он опрокинет крест и после этого ему разрешат сесть вместе со всеми за стол. Он отказался; в это время к замку подъехала кавалькада демонов в охотничьих костюмах и с ними женщина, которую они создали в предыдущем акте; они предлагали и обещали Антонию то же, что и повара; прекрасная женщина сулила ему все богатства и все великолепие, какие он видел в мире, если он опрокинет крест; тогда Антоний преклонил колена перед крестом, а демоны проехали в замок, и вскоре оттуда раздались их разгульные песни и звон кубков; через окна было видно, как они пируют. Женщина приблизилась к Антонию; его молитва подействовала на нее, как солнечный свет на ядовитое растение, и волос на груди стало меньше; исчадие преисподней, наделенное человеческой мыслью и человеческими чувствами, с удивлением внимало словам святого; когда же он, коленопреклоненный, обнял крест, женщина поникла на землю, а замок со всеми, кто в нем находился, провалился в преисподнюю, и яркое пламя вырвалось из бездны.
Показаны были только эти два акта.
— Этот святой человек, — с улыбкой сказала Наоми, — оказал такое влияние на дочь преисподней, что она сама удостоилась небесного блаженства. Посмотрели бы вы последний акт балета — там Антоний уже на небесах и приводит с собой ее. Духи преисподней, окутанные ярко-желтым серным туманом, заполняют всю нижнюю часть сценического пространства, потом поднимаются белые облака и множество, прямо-таки миллионы коленопреклоненных ангелов — сначала взрослые, в белых одеждах, с большими белыми крыльями, потом дети, а за этими группами, в вечности, намалеванной на задней кулисе с подсветкой, теряется граница между иллюзией и действительностью, зритель смотрит в бесконечное небо, которое, по мере того как поднимаются облака, становится все необъятнее, и тут внезапно падает занавес.