Всего один день
Шрифт:
И нажимаю «Отправить».
Через тридцать секунд я слышу звук, оповещающий о входящем сообщении. Неужели? Неужели так быстро? И так просто? Кому-то известно, где он. Или, может, он сам искал меня все это время.
Трясущимися руками я открываю почту. Но там просто вернулось мое сообщение. Я проверяю адрес. Посылаю снова. Оно снова возвращается.
— Первый страйк, — сообщаю я на следующий день Ди перед уроком. И рассказываю о недошедшем письме.
— Я не люблю использовать спортивные метафоры, но, мне кажется, бейсбол — довольно долгая игра.
— В смысле?
— Оставайся
Торжественно входит профессор Гленни и начинает рассказывать о «Цимбелине», пьесе, которую нам предстоит начать, и последний раз объявляет о продаже билетов на «Как вам это понравится», а потом коротко напоминает, что пора задуматься об устной презентации, намеченной на конец года.
— Можно работать одному или с напарником, презентация может быть стандартной или с элементами театрализации.
— У нас будет театрализация, — шепчет Ди. — Гленни это любит.
И мы переглядываемся, словно оба подумали одно и то же. После урока мы подходим к кафедре, где, как обычно, трутся его фанатки.
— Что, Розалинда, хочешь купить билет на «Как вам это понравится»?
Я краснею.
— Я вообще-то уже купила. Дело в другом, я хочу найти человека, с которым потеряла связь, а зацепок у меня не так много, но он связан с труппой, которая ставит Шекспира, в прошлом году я видела их в Стратфорде-на-Эйвоне, у них есть веб-сайт, но письмо вернулось, хотя их выступление я видела меньше года назад…
— В Стратфорде-на-Эйвоне?
— Да. Но не в театре. Это, так сказать, андеграунд. Труппа называлась «Партизан Уилл». Выступали они возле канала. И было здорово. Я вообще-то забила на «Гамлета» в постановке «Королевской Шекспировской компании» ради их «Двенадцатой ночи».
Профессор Гленни радуется.
— Ясно. И ты потеряла Себастьяна? — Я ахаю и краснею, но потом понимаю, что он имел в виду лишь пьесу. — У меня там в турбюро старый друг работает. «Партизан Уилл», говоришь?
Я киваю.
— Посмотрю, что смогу на них откопать.
На следующей неделе, прямо перед весенними каникулами, профессор Гленни вручает мне бумажку с адресом.
— Вот что нашел мой друг. Это из полицейского досье. По всей видимости, твои друзья имеют привычку выступать без разрешения, их арестовывали. Но давно, я не знаю, насколько информация актуальная, — я смотрю на бумажку. В ней указан английский город Лидс.
— Спасибо, — говорю я.
— Не за что. Расскажи, чем кончится.
Этим же вечером я распечатываю письмо, которое я отправляла на адрес «Партизана Уилла», но потом, передумав, пишу самому Уиллему от руки.
Дорогой Уиллем!
Я стараюсь забыть тебя и тот день, который мы провели в Париже, вот уже девять месяцев, но, как видишь, получается не особо. Я, наверное, в первую очередь хочу узнать следующее: ты просто ушел? Если да, то все нормально. Ну, то есть не нормально, но если ты скажешь правду, я переживу. А если не ушел, то я и не знаю, что сказать. Разве только что мне жаль, что я сама ушла.
Я
Я подписываюсь Лулу и Эллисон и оставляю все свои контакты. Кладу в конверт и на нем подписываю: «Партизану Уиллу. Перешлите Уиллему». И накануне отъезда на весенние каникулы я его отправляю.
Дома мне скучно. У Мелани каникулы с моими не совпадают, я и скучаю по ней, но в то же время рада, что не придется с ней общаться. Я закрываюсь в своей комнате, обкладываюсь старыми учебниками по всяким точным наукам, а сама в это время роюсь на «Фейсбуке» и «Твиттере» и всех других мыслимых и немыслимых соцсетях, но, как выясняется, зная всего лишь имя, найти человека очень непросто. Особенно потому, что в Голландии имя Уиллем очень распространено. Но я все равно проглядываю сотни страниц, смотрю на фотки различных Уиллемов, но все они не те.
Я создаю на «Фейсбуке» аккаунт под именем Лулу, где размещаю фотки Луизы Брукс и свои. Ежедневно меняю статус на что-нибудь такое, что понять может лишь он. «Веришь ли ты в случайности?»; «Нутелла» — шоколад?»; «Влюбиться и полюбить — это одно и то же?». Меня пытаются добавить в друзья помешанные на нью-эйдже. Какие-то извращенцы. Фан-клуб «Нутеллы» из Миннесоты (кто бы мог подумать?). Но от него ни слова.
Я пытаюсь найти его родителей. Ищу по комбинациям: «Уиллем, Брам, Яэль», просто «Брам, Яэль». Но без фамилии ничего не получается. Потом я просматриваю все голландские сайты, посвященные натуропатии, ищу там Яэль, но тоже ничего не нахожу. Я пробиваю в Гугле имя «Яэль», выясняется, что оно еврейское. Значит, его мама еврейка? Израильтянка? Почему я не додумалась спросить его об этом, когда была возможность? Знаю почему. Когда я была с ним, мне казалось, что я уже его знаю.
Двадцать четыре
Заканчиваются каникулы, на шекспировском курсе мы начинаем читать «Цимбелина». Мы с Ди дошли уже до середины, до самого пикантного момента, где Постум, муж Имогены, видит у Якимо тайный браслет, подаренный им Имогене, и воспринимает это как доказательство того, что она ему изменяет, хотя, конечно же, Якимо браслет украл как раз для того, чтобы выиграть спор с Постумом о том, что он может соблазнить Имогену.
— Очередной поспешный вывод, — говорит Ди, многозначительно глядя на меня.
— Ну, у него были серьезные поводы ее подозревать, — отвечаю я. — Якимо знал о ней все, обстановку в ее спальне, про родинку на груди.
— Потому что он подглядывал за ней, когда она спала. Было же объяснение.
— Я знаю. Знаю. Ты точно так же говоришь, что есть объяснение и исчезновению Уиллема. Но иногда надо принимать все таким, каким оно кажется с первого взгляда. Всего лишь за один день я видела, как он флиртовал с одной, другая его раздевала, третья подсунула телефончик. Это уже как минимум три, не считая меня. Мне это говорит лишь о том, что он пудрит мозги. Запудрил и мне.