Всего один поцелуй
Шрифт:
– Если вы надеетесь задержать меня здесь, Элсмир, вам лучше прекратить извергать из себя эти сатанинские звуки. Свистят только люди, повредившиеся рассудком.
– Пожалуй, я могу успокоить себя тем, что поднялся в ваших глазах выше оценки «варвар».
Если бы Куинну пришлось проглотить еще одну улыбку, он мог бы подавиться.
– Чего вы хотите, Элсмир? – прорычал вдруг Хелстон.
– Прошу прощения?
– Я сказал, – почти заорал герцог, – чего вы хотите? Каков ваш план. Каковы ваши проклятые дьявольские цели.
– Мне очень жаль, ваша светлость, я не имею ни малейшего понятия,
– Джорджиана Уайлд. Джорджиана Фортескью. Как бы вы ни звали эту леди, которую я нянчил, пока вы не решили притащить сюда из Португалии свою ленивую дипломатическую задницу. Она не может остаться жить здесь под одной с вами крышей после того, как моя бабушка уберется обратно в Эмберли вместе с остальными воронами.
Герцог не имел ни малейшего понятия, как сильно изобличало его характер каждое следующее слово, противоречащее предыдущему. За, столом переговоров его бы ждала катастрофическая неудача.
– А какое вам до нее дело? – спросил Куинн равнодушно.
Герцог разъяренно зарычал:
– Вы осмеливаетесь предполагать…
– Нет. Я стараюсь воздерживаться от вынесения приговора, пока не узнаю полностью характер человека, – с удовлетворением произнес Куинн. – И поскольку герцогиня предана вам, и я смутно помню ее со времен детства, ее доброе мнение о вас вынуждает меня изменить мое первоначальное впечатление. – Он покачал головой: – Хотя, что она в вас находит, для меня загадка.
– И неудивительно, при вашей-то бездонной глупости! – прорычал Хелстон.
Теперь можно наконец обсудить то, ради чего он и вытащил сюда герцога.
– На самом деле я рад, что вы спросили о Джорджиане. Она и ее семья – главная причина, по которой я приехал сюда из города. Мне нужно разобраться с весьма деликатной ситуацией, и я рад был бы воспользоваться вашей помощью.
– Почему я должен вам помогать? – мрачно спросил герцог.
Куинну вдруг захотелось придушить его, но вместо этого он принялся спокойно разминать руки за спиной.
– Стоит ли мне напомнить вам о том, какой замечательный уход я обеспечу вашей бабушке, пока вы с ее светлостью будете наслаждаться одиночеством? Я совершенно не хотел поднимать эту тему.
– Чего вы хотите?
– Я ищу управляющего. Человека, который помог бы мне освободить Джорджиану от роли, которую она приняла на себя в результате болезни ее отца.
– Собираетесь вышибить Джорджиану и ее семью к чертям, не так ли? Помощи вы от меня не дождетесь.
Куинн в изнеможении вздохнул:
– Нет, несносный вы идиот, – вскипел он, решив наконец прибегнуть к последнему средству – ответить на оскорбление оскорблением. – Я пытаюсь устроить ее поудобнее – вдали от проклятого свинарника. Теперь вы наконец удосужитесь сказать мне, есть у вас такой человек на примете или нет?
Герцог Хелстон сжал губы и демонически улыбнулся:
– Как ни странно, есть. Уверен, он вам подойдет. Его зовут Браун – Джон Браун. Я думаю, вы с ним прекрасно уживетесь, друг мой. Более того, я гарантирую это. – Последние слова он практически проурчал. – Должно быть, вы попали в корнуоллскую полосу удач, ведь мой бывший управляющий приезжает в ближайшие несколько дней. Я сразу пошлю его к вам. Конечно, вам придется предложить ему немалую плату, дабы уговорить остаться. В прошлом году он уехал в свое маленькое шотландское поместье.
Куинн хорошо распознавал выражение извращенного удовольствия на чьем-то лице, и сейчас он готов был поставить все до последнего фартинга – герцог Хелстон вынашивал какой-то план.
Он вздохнул. Ну что же, скоро он узнает – пьяница ли мистер Браун, обманщик, лжец или просто вор. Куинн мог считать себя экспертом в этих областях человеческой деятельности.
Через несколько часов, когда герцог и его жена давно уже вернулись в Эмберли со своими черноволосыми ангелами, Куинн предался ежевечернему ритуалу, помогавшему ему избавиться от накопившегося за день напряжения, – нелегко контролировать, каждое слово и жест. Он обошел комнаты на нижнем этаже, проверяя, не остались ли где-то зажженные свечи, желая слугам спокойной ночи и осматривая каждую часть хорошо управляемого огромного дома. Он называл это «уложить дом в постель».
Куинн вздохнул.
«Отец, скучающий по ребенку, – то еще зрелище, – уныло подумал он. – Да уж, уложим дом в постель».
Он продолжил обход, в одиночестве гордясь доставшейся ему ролью хозяина этой огромной усадьбы, одной из самых больших на Британских островах. Пенроуз – самое южное из пяти имений семьи Фортескью. Все они процветают. Он вздохнул. Как бы все это порадовало Синтию. Если бы только она вела себя более сдержанно, более… Он беспощадно прогнал эту мысль.
Он не был уверен, когда принял решение пойти на противоположную сторону дома, где у мистера Уайлда были скромные апартаменты, пока тот не женился и не переехал в коттедж Литтл-Роуз. Но ноги сами неторопливо привели туда Куинна. Он остановился перед комнатами управляющего. Что-то не так. Все двери открыты настежь.
Джорджианы, однако, здесь не было.
Куинн поднял свечу, чтобы получше осветить комнаты, и переступил порог.
– Джорджиана? – на всякий случай окликнул он.
Матовый воск капнул на рукав, и знакомый аромат меда напомнил ему о запахе волос Джорджианы, который он чувствовал, когда нес ее в искусственные руины.
Куинн поставил блестящий серебряный подсвечник на подоконник и открыл окно, вдохнув теплый вечерний летний воздух. Тысяча и одна звезда наполняли ночное небо на всем протяжении до горизонта. Одинокая звезда светилась ниже остальных, как будто положив сверкающую голову на Ло-Пул. И всего лишь на краткий миг Куинн пожалел, что Джорджиана не стоит рядом с ним. Она разделила бы с ним радость от этой волшебной иллюзии. Он затушил свечу, наслаждаясь видом, но темнота только усилила его грусть.
Джорджиана села на скамью, обращенную к особняку Пенроуз, положила щеку на холодный подоконник озерного павильона и закрыла глаза.
Господи.
Все так сложно. Ее страсть к нему граничила с глупостью. Закончится ли когда-нибудь это умопомрачение? Или ей предстоит вечно страдать от этой тоски без всякой надежды на ответное чувство? Было столь очевидно, что он относится к ней только как к родственнице, которую надо одеть и отослать подальше. Те длинные летние дни, когда он смотрел на нее с радостью, приязнью и безграничным доверием, остались в прошлом. И тем не менее она продолжала тосковать по нему.