Всего один поцелуй

Нэш София

Отец, похоже, постепенно поправляется. Когда его избавили от необходимости управлять Пенроузом, ему сразу стало лучше, его лицо перестало быть таким бледным, и он даже немного пополнел. Трудно признаться себе в этом, но Куинн был прав.

Сегодня она поговорит с герцогом Хелстоном и другими и подыщет дом.

Но, прежде всего она должна пережить этот день, день праздника. И она насладится каждой его секундой. Слишком давно люди в этом уголке Корнуолла не следовали этой древней традиции.

Она никак не могла удобно устроиться в жестком деревянном кресле – ее мучила

боль, последствие потери невинности. Вот это было потрясение. Когда Энтони вошел в нее той ночью, она думала, что испытываемая ею боль означает – они вступили в брак. Как она ошибалась. Прошлой ночью… Джорджиана даже не подозревала, что мужчина может так глубоко проникнуть в женщину. Впрочем, ей приходилось испытывать и гораздо, гораздо более сильную боль. Ничего. Она выздоровеет и продолжит жить, как и раньше. Судьба не будет столь жестока, чтобы наказать ее еще и ребенком.

В лощине, с Куинном, она испытала чистую страсть, самое глубокое переживание в своей жизни. Она как будто дала ему прикоснуться к своей душе, познать ее сущность. И теперь чувствовала себя совершенно незащищенной, разоблаченной – ведь она открылась ему и обнаружила, что ей нет места в его сердце.

Она никогда не сможет ненавидеть его. Он слишком часто выказывал сострадание к ней, и взамен она доказала ему – он любим. Она пыталась взглянуть на свою любовь, как на благородный подарок, но в Джорджиане никогда не было жилки мученика.

Она резко оборвала свои мысли, снедавшие ее всю ночь, и, кашлянув, поднесла изящную чашечку к губам. Хорошо, что в комнате не было никого, кто мог бы увидеть, как дрожат ее руки.

Она переживет все это. Обязательно.

Услышав легкий стук в дверь, Джорджиана повернулась в кресле. Но, слава Богу, сегодня ей не придется встретиться с ним без прикрытия шумной толпы.

– Грейс? – удивилась она. – Я думала, это моя мать. Ты рано встала.

Графиня Шеффилд улыбнулась своей теплой, солнечной улыбкой и подняла бровь.

– Меня разбудила маленькая девочка, не желающая больше ждать, пока начнется большой день. Твоя добрейшая мать как раз заняла Фэрли своими удивительными пирожными. Но предупреждаю, Фэрли твердо намерена найти тебя и добиться разрешения звонить в колокольчик на открытии праздника. – Грейс стала серьезной. Ата и остальные беспокоились о тебе прошлой ночью. И мы не могли найти тебя утром.

Джорджиана опустила взгляд на свои руки.

– Я не буду ничего скрывать от тебя, Грейс. Мы с Куинном поссорились прошлой ночью, потому что я увела Фэрли купаться без его разрешения. А потом я пришла сюда после того, как… – Она не знала, как продолжить.

Грейс взяла мозолистые руки Джорджианы в свои – изящные и затянутые в перчатки.

– Мы с Розамундой беседовали прошлой ночью. Ты любишь его, не так ли, Джорджиана? – Она говорила очень тихо.

– Нет, – твердо ответила Джорджиана. – Грейс, ты можешь быть уверена – это не так. Возможно, – она сглотнула, – я любила его когда-то. Но сейчас я отношусь к нему, как к кузену моего мужа. – Джорджиана сжала пальцы Грейс. – И я точно говорю тебе – он не любит меня. Я, мой покойный муж и Куинн знали друг друга в детстве, но мы выросли, и каждый пошел своим путем. Теперь мы взрослые, и, как я обнаружила, совершенно не подходим друг другу.

– Я вижу, ты говоришь правду, Джорджиана, даже несмотря на боль, которую испытываешь. Розамунда, должно быть, ошиблась. Милая, поскольку ты доверилась мне, то и я доверюсь тебе. И мы больше не будем говорить об этом. – Грейс смотрела на нее своими сияющими голубыми глазами и продолжала говорить приятным, спокойным голосом: – Видишь ли, мне кажется, я могла бы быть счастлива с ним. Недавно он признался, что скучает по городу – по разнообразным развлечениям, – как и я. Ему нравится путешествовать, как и мне. И я могу помочь ему с дочерью. Помочь ей стать настоящей молодой леди. – Она разгладила платье ладонью. – Ты ведь знаешь, я не ищу брака по любви, я ищу товарищества.

– Грейс, я желаю тебе счастья. Ты заслуживаешь его больше, чем кто бы то ни было. – За окном спальни Джорджианы закричал кроншнеп.

Грейс коснулась ее щеки, глаза графини потемнели от грусти.

– У нас не должно быть секретов друг от друга, да? – Она казалась чрезвычайно смущенной собственной искренностью. – Я никогда ни с кем не разговаривала о последнем годе. И о Люке. – Она внимательно изучала свои ладони. – Думаю, ничто не причиняет больше страданий, чем неразделенная любовь. Но я знаю – время и расстояние помогают излечиться. А взаимное уважение и помощь друг другу – разумный брак – привнесут мне радость. Но мое счастье будет полным, только когда ты и остальные леди также найдут его.

– Я должна признаться тебе – мы с семьей в ближайшее время уедем из Литтл-Роуз. Я как раз ищу подходящий дом. – Джорджиана взглянула на часы, стоявшие на камине. Она вымученно улыбнулась: – Я думаю, пора начинать праздник. Нам следует забрать Фэрли, пока она не съела слишком много. Уверена, после того как она посудит несколько раундов соревнований на лучший пирог, мед и варенье, она еще вспомнит эти пирожные.

Поместье кипело активностью. Здесь были представлены все классы англичан – крестьяне, слуги, торговцы, мелкопоместные дворяне и аристократы. Пенроуз снова раскрыл свои позолоченные двери, чтобы все могли насладиться изобилием сезона.

Это был шанс отдаться языческому обряду, на котором когда-то умоляли богов послать богатый урожай. И корнуоллцы знали, как правильно праздновать и благодарить.

Сэр Роули, статный беловолосый викарий, плававший и храбро сражавшийся бок о бок с герцогом Хелстоном и потерявший при этом руку, начал празднество одним из своих популярных кратких благословений. Его жена, сестра Розамунды, похоже, носившая ребенка, стояла рядом и восхищенно смотрела на него.

В перерыве между молитвами отовсюду доносились песни летних птиц. Складывалось такое ощущение, как будто они слетелись посмотреть на глупости, вытворяемые людьми; тонкий голос крапивника доносился из травы, коноплянка трубила из полного плодов яблоневого сада, голуби нежно ворковали, выклевывая забытые семена. Молитва закончилась, и, как будто приняв это за сигнал, сотни скворцов взлетели в небо.