Всего один поцелуй
Шрифт:
И тут самец сокола накинулся на Куинна. Острые когти стали рвать рукава его сюртука, и он потерял равновесие.
Глава 20
Список мистера Брауна
26 октября
– упаковать вещи;
– попрощаться с миссис Киллен и остальными;
– выпить пинту с егерем;
– последний раз заглянуть в учетные книги;
– передать ключи от нового замка на каретном сарае Куинну;
– распорядиться о месте в экипаже для… девочки, если она примет мое предложение.
Нельзя
А ей к тому же было холодно.
Кроме того, Джорджиана знала – она ведет себя нелепо. Не то чтобы он не знал, как она к нему относится. Но ей просто не нравилась мысль, что она снова повела себя глупо.
Она надеялась не встретить больше Куинна до своего отъезда. И молилась, чтобы принятое ею решение было правильным.
Джорджиана вошла на кухню Пенроуза. Домоправительница о чем-то торопливо совещалась с кухаркой.
– Простите, миссис Киллен, его светлость еще не вернулся?
– Нет, леди Элсмир, – ответила домоправительница, – но…
– Извините, миссис Киллен, но мне нужно немедленно закончить одно дело. – Она быстро поднялась по лестнице, не в состоянии остановиться еще хоть на минуту.
Джорджиана тяжело оперлась на перила. Как ей когда-то нравился этот дом… Широкие полированные перила красного дерева. В детстве она помогала миссис Киллен полировать их. Она даже съезжала по ним вместе с Энтони, когда никто не видел. Ее пальцы чертили узоры на лестничном столбике, пока она смотрела на дверь комнаты, в которой она жила бы как жена Энтони, – комнаты, которую она выделила Грейс.
Джорджиана заставила себя подойти к двери. Ей нужно поговорить с Грейс, увериться в том, что она выздоровела, и мягко уговорить взять Фэрли с собой на загородный прием. Она не знала, видела ли Грейс, как Куинн обнаружил брошь. Если да, то нужно постараться ее успокоить. И наконец, она сообщит Грейс о своем вынужденном немедленном возвращении в Трихэллоу.
Она постучала.
Тишина.
– Грейс? Грейс, можно мне войти?
Тишина.
Она постучала еще раз и, снова не получив ответа, открыла дверь.
Комната была в полном беспорядке, простыни валялись кучей на полу. Распахнутый сундук с бельем стоял перед кроватью. На столике, на боку лежала ваза с цветами, вода стекала с края мраморной столешницы на ковер. Одинокая желтая роза лежала на подушке посередине кровати.
Из-под нее выглядывала записка.
Джорджиана заглянула в примыкающую гостиную и пересекла комнату. Вода со стебля розы попала на чернила, и она с трудом разобрала свое имя. Сердце бешено застучало в груди. Она быстро смахнула капли, перед тем как сломать печать.
«Моя дорогая Джорджиана. Когда мы говорили о любви и браке в Литтл-Роуз, я, как выяснилось, многого не понимала. Мы согласились, что брак, в котором один супруг пылает любовью, а другой – нет, недопустим. Человек, однажды испытавший безответную любовь, очень ясно осознает это. Мы разошлись только в одном – в отношении к разумному браку, заключенному двумя людьми, ищущими просто спутника жизни. Ты говорила, тебя ничто не заставит снова выйти замуж, кроме взаимной любви. Я осознала, что существует нечто худшее, нежели безответная любовь. Когда мужчина утверждает, будто ищет разумного брака, но отказывается даже сам себе признаться в том, что любит кого-то другого. Брак с таким человеком будет абсолютно невыносим. Поэтому я вынуждена уехать. Мистер Браун был так добр, что предложил мне место в его экипаже. Я знаю: ты, Ата и остальные – вы все будете горевать обо мне. Пожалуйста, не надо. Мое сердце не занято, и потому я не страдаю. И пожалуйста, не считай, будто ты должна передо мной извиниться. Джорджиана, он любит тебя. Я не знаю, почему он не может признаться себе в этом. Но, полагаю, если ты наберешься смелости и признаешься ему в своих чувствах, которые, как я теперь понимаю, ты все еще к нему испытываешь, все закончится благополучно. И я желаю счастья вам обоим. Мой дорогой друг, я не грущу. И ни на кого не сержусь. Мне просто неудобно оставаться в месте, которому я не принадлежу. Твоя преданная сестра по сердцу, Грейс».
Джорджиана перечитала письмо еще три раза, пока буквы не расплылись до такой степени, что она больше не могла ничего видеть. В какой-то момент колени ее подогнулись, и теперь она сидела на ковре.
Что она наделала?
Ей не следовало рисовать его глаз. Ей не следовало возвращаться сюда. Ей не следовало доверять брошь Фэрли. Она больше не будет гордиться своим мнимым здравым смыслом.
Она скомкала записку и прислонилась к столбику кровати. Если бы Грейс была рядом. Джорджиана рассказала бы ей, как она не права, что она ошибается относительно сердечных склонностей Куинна и он действительно жаждет разумного брака с Грейс.
Звук знакомой походки послышался из коридора. Джорджиана подняла глаза и увидела Ату, стоявшую в дверях с тростью. Джорджиана еще никогда не была так рада видеть ее.
– В чем дело? – Брови вдовствующей герцогини были обеспокоенно подняты. – Что здесь творится? Я только приехала из Эмберли. Между прочим, малыши поправились. Внизу царит полная неразбериха, ни от кого не могу добиться ясного ответа, даже от миссис Киллен.
– Грейс покинула нас, – сказала Джорджиана.
– Что? Извини, что ты сказала? Обычно я все отлично слышу.
– Грейс уехала, – повторила она громче.
– А… значит, я опоздала? Хм. Я думала, они подождут до утра. Жаль, но я не могла раньше оставить детей. О, я так хотела поцеловать Куинна и мою красивую девочку на прощание и дать ей специальный свадебный подарок. Я бы хотела… – Ата замолчала, и Джорджиана почувствовала ее внимательный взгляд. – Почему комната в таком ужасном состоянии? Выглядит так, как будто здесь недавно прошла французская армия… Что это у тебя?
Джорджиана отрешенно посмотрела на свою руку, как если бы та не была частью ее тела. Она все еще держала смятое послание.
– Я все испортила, – слабо произнесла она.
– Чепуха, – твердо ответила Ата, развернулась и закрыла дверь, затем подошла к ней и, наклонившись, взяла записку из ее рук.
Джорджиана не остановила ее. Она просто закрыла глаза, не чувствуя в себе сил наблюдать, как грусть овладеет вдовствующей герцогиней, которую она любила как бабушку. Ей не хотелось расстраивать ее. Неловкость и чувство вины окутали Джорджиану, и она совершенно оцепенела.
Вдруг она поняла – Ата встала на колени рядом с ней, и что-то теплое коснулось ее холодных пальцев. Это была иссохшая рука Аты.