Всего один взгляд
Шрифт:
«Валяй, пытай, сукин сын. Давай, давай!»
Дослушав, тот захлопнул телефон и двинулся к жертве. Грейс по-прежнему лежала на животе. Он снова уселся верхом. Грейс закрыла глаза. По ее щекам лились слезы. Она ждала.
Кореец завел ей руки за спину и обмотал запястья широким скотчем. Встав, он потянул ее вверх, заставив встать на колени, со связанными за спиной руками. Ребра болели, но сейчас боль казалась терпимой.
Подняв голову, Грейс посмотрела на своего мучителя.
— Не шевелись, — предупредил он и куда-то ушел, оставив ее одну. Грейс прислушалась.
Он спускался в подвал.
Грейс осталась одна.
Она попыталась освободить руки, но скотч не поддавался. Пистолет достать не получится. В голове мелькнула мысль: подняться на ноги и убежать, но тут же исчезла. Связанные за спиной руки, сломанные ребра и в первую очередь то, что она калека, — если учесть все это, попытка к бегству кажется безумием.
А вот сможет ли она согнуться достаточно, чтобы продеть ноги по одной в арку связанных рук?
Если сможет, то руки окажутся спереди. Ничего, что связанные, все равно это шанс достать пистолет.
И это уже план.
Грейс не представляла, скоро ли вернется кореец — вряд ли он вышел надолго, — но другого случая ей наверняка не представится.
Она отвела назад плечи, так что затрещали суставы, и выпрямила руки. Каждое движение, даже дыхание, как огнем обжигало ребра. Грейс старалась подавлять чувство боли. Встав на ноги, она нагнулась и попыталась зацепить себя связанными руками под ягодицы.
Удалось!
Не разгибаясь, Грейс снова опустилась на колени и, извиваясь всем телом, стала проталкивать руки ниже. Осталось совсем немного. Но снова послышались шаги.
Черт, он возвращается. Поднимается по лестнице.
Грейс замерла в неудачной позе — обмотанные скотчем запястья под серединой бедер.
Быстрее! Черт бы все побрал. Либо — либо. Поднимай руки на спину — или опускай до коленей.
Грейс решила продолжать и рывками дергала руки вниз.
Сейчас все закончится.
Шаги были медленными и казались более тяжелыми, словно он что-то тащил.
Грейс толкала руки, но они застряли на месте. Грейс согнулась сильнее. От боли к горлу подступила дурнота. Грейс закрыла глаза и принялась раскачиваться. Она изо всех сил тянула назад лопатки, готовая вывихнуть плечи, если это поможет делу.
Шаги стихли. Дверь закрылась. Он здесь.
И в этот момент Грейс торопливо продела ноги через связанные скотчем запястья. Все, теперь руки спереди.
Но было слишком поздно. Палач вернулся. Он стоял в комнате меньше чем в пяти футах от нее и видел, что она сделала. Но Грейс, не замечая этого, приоткрыв рот, уставилась на его ношу.
Палач разжал руки, и на пол упал Джек.
Глава 46
— Джек! Джек!
Его глаза были закрыты, спутанные волосы свесились на лоб. Протянув связанные руки, Грейс взяла его лицо ладонями. Кожа Джека оказалась холодной и влажной, губы сухие, потрескавшиеся. Ноги были обмотаны скотчем, на правой руке болтались наручники. Левое запястье было в подсохших царапинах. Судя по отметинам, «браслеты» Джек носил уже довольно
Грейс снова позвала мужа. Ответа не было. Она почти прижалась ухом к его губам. Джек дышал. Часто, неглубоко, но все же дышал. Она придвинулась ближе и положила его голову себе на бедро. Ребра ужасно болели, но теперь это стало не важно. Джек лежал на спине, затылком на ее ноге повыше колена. Мыслями Грейс унеслась в виноградники Сент-Эмильена, когда они были вместе уже месяца три, влюбленные друг в друга по уши, застрявшие на стадии пресловутого спринта-через-весь-парк и бешеного сердцебиения при виде другого. У Грейс с собой был паштет, сыр и, конечно, вино. День выдался солнечный, с таким голубым небом, при виде которого хочется поверить в ангелов. Они лежали на красном клетчатом пледе, и Джек пристроил голову к ней на колени, а она гладила его по волосам, больше глядя на Джека, чем на чудесный пейзаж вокруг, кончиками пальцев скользя по его лицу.
Грейс мягко позвала, стараясь не выдать отчаяния:
— Джек!
Его веки затрепетали, глаза приоткрылись, зрачки, вначале огромные, сузились от света, и через несколько мгновений он увидел ее. На миг обметанные губы приоткрылись в улыбке. Грейс подумала, уж не вспомнил ли и Джек пикник в Сент-Эмильоне. Стараясь не разрыдаться, Грейс улыбнулась в ответ. Но через секунду безмятежность сменилась осознанием реальности: глаза Джека расширились от ужаса, улыбка исчезла, лицо исказила болезненная гримаса.
— О Господи…
— Все в порядке, — сказала она, хотя в данных обстоятельствах такое заявление было просто верхом идиотизма.
Джек едва сдерживал слезы.
— Прости меня, Грейс.
— Ш-ш-ш, все нормально.
Глаза Джека заметались, как огни световой сигнализации, и остановились на похитителе.
— Она ничего не знает, — сказал он. — Отпусти ее.
Кореец шагнул к нему и присел на корточки.
— Если ты еще раз раскроешь рот, — бросил он Джеку, — я сделаю ей больно. Не тебе. А ей. Очень больно. Ты понял?
Джек закрыл глаза и кивнул.
Похититель поднялся на ноги, пинком сбросил голову Джека с колена Грейс, схватил ее за волосы и заставил встать. Другой рукой он крепко взял Джека сзади за шею.
— Поехали, прокатимся.
Глава 47
Перлмуттер и Дункан свернули с Гарден-стейт на Двести восемьдесят седьмое шоссе, соединяющее два штата. До Эйрмонта оставалось не больше пяти миль, когда из радиопередатчика послышалось:
— Они здесь были — «сааб» Лоусон стоит на дорожке, но уже уехали.
— Что с Беатрис Смит?
— Хозяйки нигде не видно. Мы только что прибыли, пока осматриваем дом.
— Ву понял, что Чарлин Суэйн наверняка сообщит о нем в полицию, — сказал Перлмуттер, — и догадался избавиться от «сааба». У Беатрис Смит есть машина?
— Пока не выяснили.
— У гаража или в гараже смотрели?
— Подождите, — послышалось в передатчике. Перлмуттер ждал. Дункан напряженно смотрел на него. Через десять секунд передатчик ожил: — Других машин нет.