Всего одно злое дело
Шрифт:
Барбара повернулась лицом к Томасу.
– Ажар ничего не сделал! И вы это знаете так же хорошо, как и я. Просто кто-то хочет все свалить на него. Доути хочет, чтобы он ответил за похищение, которое сам же Доути и организовал; а кто-то еще хочет, чтобы он ответил за убийство.
– Ради бога, Барбара… Да кто же это?
– Я не знаю! Разве вы не понимаете, что именно для этого мне надо поехать туда? Может быть, это Лоренцо Мура… А может быть, Кастро, который был у Анжелины до Муры… Или ее собственный отец – за то, что она не смогла оправдать его надежды… А может быть, сестра, которая всегда ее ненавидела… Я не знаю, черт побери! Но одно я знаю твердо. Сидя здесь в Лондоне и работая
Хейверс бросилась к столу, который стоял рядом со шкафом. В его единственном ящике она хранила свой паспорт. Барбара вытащила ящик и перевернула его на кровать. Паспорта не было.
Это стало последней каплей. Что-то внутри нее сломалось, и она бросилась через всю комнату к Линли, крича не переставая: «Верните его мне! Будьте вы прокляты, верните мне мой паспорт!» А потом, к своему ужасу, разрыдалась. Она вела себя, как сумасшедшая, и понимала это, но у нее не осталось никаких сил, чтобы объяснить своему давнему партнеру, почему она делает то, что делает. Поэтому, как жена рыбака из викторианского романа, она сначала прокляла Линли, а потом стала бить его кулаками в грудь. Томас поймал ее руки. Нет, ему не удастся остановить меня, поклялась Барбара сама себе. Даже если ей придется убить его, чтобы попасть в Италию, то она, не задумываясь, сделает это.
– У вас есть другая жизнь! – кричала она. – А у меня нет ничего. Вы понимаете? Вы это когда-нибудь поймете?
– Барбара, ради бога…
– Что бы ни случилось, меня это не касается. Это вы поняли? Все, что меня волнует, – это она. Я не оставлю Хадию в руках итальянских властей, если что-то случится с Ажаром. Я этого не сделаю, и больше меня ничего не волнует.
Барбара продолжала всхлипывать. Томас отпустил ее руки, наблюдая за ней, и Хейверс почувствовала, как ее переполняет чувство унижения. От того, что он видит ее такой. У нее не осталось ничего, кроме тех чувств, которые ее разрушали: одиночества, которого он не знал, отчаяния, которое он редко чувствовал; ее будущего, состоящего только из работы, – и ничего более. Барбара ненавидела его в этот момент – за то, что он довел ее до такого состояния. И наконец гнев осушил ее слезы.
Инспектор достал из кармана пиджака ее паспорт и протянул ей. Барбара выхватила его из рук Линли и схватила свою дорожную сумку.
– Не забудьте запереть дверь, когда будете уходить, – были ее последние слова.
Май, 16-е
Лукка, Тоскана
Сальваторе Ло Бьянко рассматривал свое лицо в зеркале в ванной. Синяки активно желтели. Старший инспектор уже не выглядел, как жертва избиения, а скорее как человек, переживший разлив желчи. Через несколько дней он сможет увидеть, наконец, Бьянку и Марко. Это было здорово, потому что его мамочка сильно грустила без своих любимых внуков.
Выйдя из башни, Сальваторе направился к своей машине. Это была короткая прогулка по приятному весеннему утреннему воздуху, и Ло Бьянко решил остановиться, чтобы выпить чашечку кофе и съесть пирожное. Он быстро закончил еду и питье и купил номер «Примо воче» в киоске на пьяцца деи Конкомери. Пробежал заголовок статьи на первой странице и увидел, что Пьеро Фануччи пока придерживает информацию о кишечной палочке.
Успокоившись, Сальваторе направился на фатторию ди Санта Зита. Небо было таким лазурным, что можно было быть уверенным: их ждет еще один жаркий день на этой пойменной равнине. На холмах деревья предлагали тень под своими кронами, и температура там была более приемлемой. А над грунтовой дорогой, которая вела на земли Мура, ветви деревьев создали приятный тенистый туннель. Выехав из него, Ло Бьянко припарковался рядом с винокурней –
Лоренцо Мура и молодой человек иностранной наружности находились за дегустационным залом, в комнате, где вино разливалось по бутылкам, и изучали пачку наклеек, перед тем как разместить их на бутылках. Chianti Santa Zita – было написано на наклейках. Однако Муре не нравился их вид. По его лицу, когда он говорил, бродила недовольная гримаса. Молодой человек кивал.
Сальваторе прочистил горло. Они подняли на него глаза. Полицейский подумал, действительно ли родимое пятно на щеке Муры потемнело, или ему это только так кажется?
– Доброе утро, – произнес детектив. Он объяснил, что пришел на звук их голосов и надеется, что не помешал им.
«Конечно, помешал», – подумал Лоренцо Мура, но ничего не сказал. Вместо этого он продолжил общение с молодым человеком, белая кожа и светлые волосы которого выдавали в нем либо англичанина, либо, что еще вернее, скандинава. По-видимому, он, как и множество его соплеменников, свободно говорил на итальянском, а также еще на трех-четырех полезных языках. Молодой человек – никакого имени не называется, да и не требуется, подумал Сальваторе, – выслушал Муру и скрылся в глубинах винокурни. Со своей стороны Лоренцо сделал жест в сторону открытой бутылки, стоявшей рядом со станком для наклейки этикеток. Vorrebbe del vino? [348] «Маловероятно, – подумал Сальваторе. – Для него еще слишком рано, чтобы начинать дегустацию, но в любом случае, grazie mille».
348
Хотите вина? (итал.)
Было ясно, что Лоренцо не так строго следит за временем. Очевидно, что и он и его ассистент уже промочили горло. Рядом с бутылкой стояли два наполовину полных стакана. Он взял один из них и залпом осушил, а потом глухо сказал:
– Она умерла. И мой ребенок тоже. А вы ничего не делаете. Для чего вы приехали?
– Синьор Мура, – сказал Сальваторе, – мы бы хотели, чтобы дела шли быстрее, но они могут идти только с той скоростью, с которой им позволяет общий процесс.
– И что же это значит?
– Это значит, что мы должны завести дело. Сначала оно заводится, затем расследуется. А уже после завершения расследования производятся аресты.
– Она умерла, ее похоронили, и ничего не произошло, – сказал Мура. – И вы хотите меня уверить, что занимаетесь расследованием дела? Я пришел прямо к вам, когда она умерла. И я сказал, что это не естественная смерть. Но вы отослали меня. Тогда зачем вы приехали сейчас?
– Я приехал спросить, позволите ли вы Хадие Упман пожить у вас здесь, на фаттории, до тех пор, пока не будут достигнуты договоренности с ее семьей в Лондоне?
Лоренцо вскинул голову.
– Что это значит?
– Это значит, что я расследую дело. И когда я закончу – а я должен делать это очень осторожно, – придет время для следующих шагов, и уж здесь я не буду колебаться. Но соответствующие приготовления должны быть сделаны, и я пришел к вам именно за этим.
Мура изучал его лицо, как будто хотел отделить правду от лжи. Но кто решится ругать его за это? В девяти случаях из десяти в этой стране, и особенно в Тоскане, сначала совершался арест, а потом факты подгонялись под сфабрикованное дело. Особенно часто это случалось в тех случаях, когда такой прокурор, как Пьеро Фануччи, ограничивал свое видение одним подозреваемым, назначаемым в тот момент, когда о преступлении становилось известно.