Всего одно злое дело
Шрифт:
«И давай, скорее пиши ее, – подумала про себя Барбара. – Тогда итальянская пресса за нее ухватится и начнет долбить своих полицейских, пока те не найдут источник заражения». Потому что она могла поклясться в одном – Ажар не имел никакого отношения к смерти Анжелины Упман.
Митчелл Корсико размышлял. Он не смог бы достичь того, чего достиг, если бы не был осторожен со своими статьями. Да, он работает в полной помойке, бумагой для которой надо вытирать мусорные баки на улицах, а не печатать на ней важную информацию, но он не собирался всю свою жизнь отдать «Сорс», поэтому должен поддерживать свою репутацию журналиста, тщательно проверяющего все факты…
Наконец
– Мне кажется, что ты что-то не додумала, Барб. Насколько я могу судить, здесь нет никаких поедателей пасты, которые мерли бы, как мухи, от массового отравления пищей. Конечно, может быть, официальные лица во всей этой долбаной стране принимают участие в заговоре. Однако мне это кажется маловероятным. Ты что, хочешь сказать, что эта Упманша сама залезла в тарелку с кишечной палочкой?
– А кто знает, как далеко зашел заговор? Все, что мы знаем, – что есть другие жертвы кишечной палочки, но о них не говорят.
– Черт возьми. Но ведь существуют законы. О том, что страна обязана информировать остальных о потенциальной эпидемии. Вспомни, стоит у нас показать по телевизору жертву аварии, кашляющую кровью, и сейчас же поднимается крик о еще одной жертве туберкулеза. Они такого не пропускают. И не пропустят.
Барбара запустила пальцы в мокрые волосы, оглянулась в поисках сигарет, поняла, что не принесла их в ванную, вспомнила, что хотела отмыть запах всех выкуренных сигарет, – и все-таки захотела закурить.
– Митчелл, ты меня хоть раз выслушаешь? Или, может, к себе прислушаешься? Так или иначе, но у тебя есть история, так почему ты, черт побери, не пишешь свою статью?
– Наверное, потому, что не очень верю тебе.
– Боже! Ну что же еще я должна сказать тебе?
– Ну, начни с того, почему тебе вообще так хочется, чтобы эта статья вышла.
– Потому что они должны рассказать все своим газетам, а они не говорят. Они никого не предупреждают и не ищут источник.
– Вот именно тут ты и ошибаешься. Мы с тобой оба знаем, для чего профессора приглашают в questura. Мы опять вернулись к тому, с чего начали. Он был там вчера. Скорее всего, он будет там сегодня. И если хочешь знать мое мнение, то с ним не беседуют о тосканской погоде или о супе из полбы, так популярном в Лукке… Послушай, Барб, я тут немножко изучил, что из себя представляет наш профессор. Всего месяц назад он тусовался со своими друзьями-микробиологами в Берлине. Так вот, если я об этом узнал – а эта информация отнюдь не идет под грифом «Совершенно секретно», – то итальянские копы тоже об этом знают. Среди этой толпы они найдут кого-то, кто занимается E. coli. И вот, пожалуйста – прямая ниточка между этой информацией и тем, что кто-то передал Ажару чашку Петри с этой гадостью для того, чтобы тот использовал ее на своей любовнице.
– Митчелл, ты что, меня не слышишь?
– Ну, хорошо, на своей бывшей любовнице. Извини за ошибку.
– Прекрати. Ты слышал, что я тебе говорила? Это история, в которой итальянская служба здравоохранения и итальянские полицейские…
– Нет, Барб. Это ты не слушаешь. У дяди Митчелла есть коллеги. Там, у вас, в Лондоне. А у этих коллег есть связи в других местах, даже в Берлине. И их источники в Берлине легко получили доступ к материалам этой конференции микробиологических гуру. И ты знаешь, что они выяснили? И все это в течение суток, Барб, так что можешь быть уверена, что итальянские копы очень скоро выяснят то же самое.
Горло
– Что? – с трудом смогла произнести она.
– Там была женщина из Университета Глазго, которая самая главная в мире по этим кишечным палочкам. А еще парень из Гейдельбергского университета – он стоит на втором месте. И тот, и другая ведут серьезные исследования у себя в лабораториях. И они присутствовали на этой конференции. Остальное додумаешь сама?
«Нет, – подумала Барбара, – нет, нет и нет».
– Ты идешь не в том направлении, – сказала она, пытаясь казаться уверенной. – Это женщина, у которой было по несколько любовников в одно и то же время. У нее был Ажар и еще один парень, когда она жила с Ажаром здесь, в Лондоне. А потом у нее появился и Лоренцо Мура. Потом она бросила Ажара ради Муры, и можешь мне поверить, что в Италии она тоже кого-то себе завела, как только любовь с Мурой стала угасать. В этом вся она.
– Барбара, ты растекаешься мыслью по древу. Не хочешь же ты убедить меня в том, что ее прошлый любовник имел доступ к кишечной палочке, и ее новый тоже имеет этот доступ? Ну кто может поверить в этот бред? И, в любом случае, ты противоречишь сама себе. Это или великий итальянский заговор, или хладнокровное убийство, но никак не два в одном флаконе.
Барбара уже не представляла, что делать. И она сказала то, что – как она знала из собственного опыта, – никак не могло сделать журналиста ее союзником:
– Пожалуйста, Митчелл.
Он довольно проговорил:
– Ты знаешь, в конце концов, из этого получится очень неплохая история, поэтому я думаю, что должен поблагодарить тебя, Барб. Думаю, что через двадцать четыре часа они его арестуют. Здесь это называется indagato [346] . Копы сначала решают, что ты главный подозреваемый, затем сообщают всем эту новость, и вот ты уже indagato. Первым шагом было лишение его паспорта. Сейчас – второй. Так что ты навела меня на очень большую историю, Барб. Может быть, Род увеличит мои командировочные, и мне хватит на тарелку спагетти болоньезе.
346
Подследственный (итал.).
– Ты его уничтожишь, если начнешь свои спекуляции на эту тему в газете. Ты ведь это понимаешь? Ты же уже написал свою часть про сексуально озабоченного папашку. И что, этого тебе не хватило? У тебя ведь нет ничего, кроме случайного мусора, на котором ты хочешь построить свою версию.
– Да, и в этом ты права, – ответил журналист. – Но случайный мусор дает нам заработать на хлеб с маслом. И ты это знаешь, иначе не обратилась бы ко мне.
Виктория, Лондон
Барбара заставила себя поесть. Она заставила себя съесть что-то более сытное, чем блюда из ее обычного меню. Вместо клубничного печенья решилась съесть яйцо, сваренное всмятку, и черный хлеб, который намазала джемом. После этого, в течение первых пяти минут, она очень собой гордилась. На шестой минуте ее стошнило. К счастью, это произошло дома, до того как Барбара выехала на работу. Ей пришлось в срочном порядке менять свою майку и три раза тщательно чистить зубы и язык, чтобы избавиться от следов рвоты. И даже при этом сержант не опоздала на работу, за что, как она считала, ее можно было похвалить.