Всех, кто купит эту книгу, ждет удача
Шрифт:
– Да чего ты дрочишься. Ничего с твоей Галей не сделается. Кому она нахрен тут нужна? – попытался успокоить его отец Господа.
– А если утопиться?
– Ничего она не утопится, а если утопится, туда ей и дорога.
– Как ты можешь так говорить?!
– Придет, никуда не денется. Жрать захочет.
Короче говоря, пришлось идти ее искать. Нашли. Она действительно полезла в реку. Увидев «спасателей», она начала орать:
– Не подходите! Я за себя не ручаюсь!
И далее в том же духе.
Юрий Николаевич разревелся. Если бы не глубина по пояс,
Когда отец Господа был живой, Юрий Николаевич часто приезжал в гости. Они напивались, нередко начинали спорить. Юрий Николаевич, бывало, получал по лицу. Обижался. Отходил. Приезжал еще…
Однажды, он с директором своего завода по дороге на какой-то симпозиум в Москве заехали к отцу Господа. Пили в гараже. Директор утомился и прилег поспать в машине. Они, совершенно о нем забыв, заперли его в гараже и поехали пить на Левый берег Дона. Там они отвисали два дня. Забытый в гараже директор тарабанил все это время в ворота и взывал о помощи. Но соседи по гаражу почему-то решили, что отец Господа запер в гараже какую-то бабу, и вмешиваться не стали.
После смерти отца Господа Юрий Николаевич одно время тоже повадился в гости, но мать Господа вежливо его отшила…
Совсем недавно привела его к ним беда. Один из его сыновей слетел с катушек – переутомился во время сессии. Родители нашли для него приличную больницу, но их старенький «Москвичок» сломался, а везти парня из городской психушки в общественном транспорте… Разумеется, Господь помог им без разговоров.
А недели через две…
– Юрий Николаевич звонил, – сообщила мать Господу, – хотел, чтобы ты на выходные забрал его сына из психушки, свозил его на дачу…
– Он что, сам с катушек слетел?
– Ну не понимают люди.
– Нахрен он мне нужен? Что мне делать больше нечего, как на даче его психа выгуливать?
– Да и страшно… Мало ли что придет ему в голову?
– Ну и что ты ему сказала?
– Что мы уезжаем.
– Надо было дать мой телефон.
– Да нет, Володя, так как ты с людьми нельзя. А он, какой-никакой, а все же родственник.
– Ну и что? Я бы просто ему сказал, что выгуливание его детей не входит в мои планы. И пусть обижается, сколько его душе угодно.
– Потом они надолго вроде как отстали, и теперь опять решили родню навестить – проведать больную маму. Они привезли с собой петрушки и к счастью свалили, так как им надо было куда-то еще. О том, что они мешают, что нам не до них, им даже в голову не пришло. Я перед отъездом им на всякий случай сказал, что нам теперь не до гостей и все такое, на что Юрий Николаевич выдал: «Да мы бы вас не стеснили. На полу переночевали бы и уехали». А что все это время их надо кормить, развлекать, стелить постель, стирать… то это не стеснение, это в порядке вещей, – закончил Господь свой рассказ.
– А как мама? – спросил я, когда он иссяк. Не то, чтобы меня это действительно интересовало, но в случае его молчания пришлось бы что-то рассказывать мне, а я этого не хотел.
– Тут недавно прикол был…
В общем, повадилась какая-то сволочь стучать молотком в семь утра. Постучит, разбудит, и все. Господь сначала грешил на соседа сверху, который вот уже как лет пять делал ремонт в квартире. А тут еще какие-то вмятины появились на карнизе на потолке над дверью в его спальню. На стене под карнизом вмятины, а на обоях на потолке «ссадины».
– Ты ничего тут такого не делала? – спросил Господь у матери, так как иного кандидата в виноватые у него не было.
– Да нет, что я совсем дура, – обиделась она. – Может, это сосед сверху?
– Тогда бы вмятины были с его стороны, а не с нашей.
Расследование осложняло то, что Господу не приходило в голову, как и чем можно было бы оставить эти следы. Ответ пришел где-то через неделю, когда Господь обратил внимание на форму и размер перекладины на швабре. Шваброй он пользовался редко с тех пор, как купил моющий пылесос. Когда следы на карнизе совпали с орудием преступления, мама призналась:
– Это я паутину убирала.
На следующий день, было воскресенье, Господа разбудил стук в без пятнадцати семь. Это стало последней каплей, и Господь ринулся к соседу, высказать тому все, что он думает. Но тот оказался не причем. Его алиби была сонная рожа и одни трусы из одежды. Оказывается, его тоже разбудил этот шум. Сойдясь с соседом во мнении о том, кем надо быть, чтобы в воскресенье стучать молотком в семь утра, Господь вернулся домой.
Следующие несколько дней загадка утренних стуков стала для него вопросом номер один. Ответ пришел неожиданно и с той стороны, с какой Господь его не ожидал. Тем утром он проснулся незадолго до стука. В соседней проходной комнате горел свет – привыкшая рано вставать мама уже была на ногах. Вдруг послышались крадущиеся шаги, затем в полоске света под дверью появились два темных пятна, – кто-то подошел к двери, – и начался стук. Господь тихонько подошел к двери и распахнул ее, застав маму на месте преступления. Как оказалось, ей было скучно ждать, когда он проснется, а спать он любил до обеда, и она сначала тарабанила шваброй в потолок, чтобы он думал, что это сосед, а потом ножницами в дверь.
Разумеется, Господь высказал ей все, что об этом думает. После этого утренний стук прекратился.
– А как она вообще?
– В пределах. Чудит, правда. Похоже, у нее проблема при переходе от сна к яви, и вроде как просыпаясь, она еще какое-то время продолжает находиться в реальности сна, пока окончательно не проснется. Один раз ей приснилось, что она Сталин, и все было бы хорошо, но ей приспичило в туалет, а как ссать, если Сталин должен это делать стоя, а она так не может? В другой раз ей приснилось, что у нее выпало сердце, и она его искала, ползая по комнате на четвереньках. Потом у нее «пропало тело». Она встала, принялась ощупывать диван, на котором спит, тела нет…