Всех, кто купит эту книгу, ждет удача
Шрифт:
– Весело тебе.
– Да скучать не приходится, это точно. Но днем, когда окончательно проснется она вполне нормальная. На днях, правда, чуть не отмочила. Пошли мы с ней на прогулку. Заходим за дом, а там чуть ли не посреди тротуара сидит на корточках бомж. Сидит в черной куртке спиной к нам. Смотрю, мама идет прямо на него. Я беру ее под руку и увожу в сторону. Прошли мы мима бомжа, и тут мама выдает: «Так это мужик! А я уже собиралась его пнуть ногой. Смотрю, а посреди дороги черный кулек с мусором лежит. Какая-то сволочь уже бросила, думаю, и хотела от злости его ногой поддать. Потом подхожу
Сегодня ей позвонила подруга, у которой брат работает каким-то крупным патологоанатомом. Так мама попросила ее узнать у брата, где у нас ближайший крематорий, и нужно ли там занимать очередь заранее.
– Извини, мне пора, – спохватился я, посмотрев на часы.
– Знаешь, когда с мамой это произошло, я вспомнил людей, которые вылизывают могилы своих близких до блеска, и подумал, что если всю эту заботу и любовь, да дать человеку при жизни… Поэтому я пытаюсь скрасить оставшееся у мамы время, сделать ее жизнь максимально комфортной. Конечно, я не идеальный, и делаю это, как могу, но я делаю это при жизни… – говоря это, он смотрел на меня так, словно хотел сказать нечто большее, нечто, для чего нет слов.
Не зная, что ответить, я крепко пожал ему руку. Затем, вернувшись домой, приготовил к приезду Вали обед, а когда она вошла в квартиру, бросился ей на шею, стараясь вложить в свои объятья всю свою любовь.
– Ты чего? – спросила она.
– Ничего. Просто я тебя сильно-сильно люблю и очень по тебе соскучился.
То была моя последняя встреча с Господом. Не то, чтобы мы поссорились или надоели друг другу. Просто ни у него, ни у меня больше не возникло желания позвонить, пригласить в гости, договориться о встрече. Да и на улице нас как-то не сталкивала больше судьба. Надеюсь, что с Господом все хорошо, его маме становится лучше, и вообще они живут в мире и согласии. От всей души желаю ему добра.
У нас с Валюшей тоже все хорошо. Помня слова Господа, я стараюсь отдать ей все при жизни. Не знаю, как ей, а мне это чертовски нравится. Что же до смерти, то я совершенно без понятия, чем она была: действительно смертью, помешательством или чем еще… Я особо об этом не думаю. Как сказал когда-то шеф, не стоит ломать голову, ибо это может получиться, и что тогда? Вот я и не ломаю.
Тем более что наша сила, если разобраться, в незнании. Ведь именно незнание заставляет нас искать ответы, находить решения, видеть Мир с особой, никому еще не открывшейся стороны. Ведь только благодаря незнанию того, что тела тяжелее воздуха летать не могут, людям удалось подняться в небо. И так во всем. Знание же – это тупик. Это как шоры и трамвайные рельсы с невозможностью сделать шаг в сторону. Ведь если ты все о чем-либо знаешь, разве сможешь ты увидеть в этом что-либо новое?
И, конечно же, я говорю о незнании, как об отношении к Миру, при котором каждый ответ – это лишь еще один участок для взращивания вопросов, а каждый шаг – творение перекрестка с множеством путей; а не о стремлении к банальной тупости и отсутствию эрудиции. И кстати, вы не замечали, что чем тупее человек, тем более знающим он себя считает, а самые тупые знают все?
Что же до меня, то
11 10 2011.
Про любовь
Мне кажется, я узнаю себя
В том мальчике, читающем стихи;
Он стрелки сжал рукой, чтоб не кончалась эта ночь,
И кровь течет с руки.
Наступает время нам на пятки, на горло и на хвост,
Бери свои манатки – нас кинули, нам кинули кость.
Играет музыка в прятки, бежит во все лопатки вода,
Бьют часы по морде словами «сейчас» и «никогда».
0
– …девочка моя, радость моя, солнышко мое милое, дуреха моя ненаглядная, счастье мое, красотуля моя, капризуля… – шептал он, нежно едва касаясь губами, ее лица, глаз, щек, уголков рта, плеча, шеи…
Они лежали уставшие и счастливые после бурных ласк, после страстных объятий, после долгой, прекрасной любви…
Они – это:
Он – Сергей Петрович Власов. Психолог. Кандидат наук. Высокий, склонный к полноте сорокалетний мужчина, скорее, симпатичный, чем нет. Не лишенный интеллекта.
Она – Елена Владимировна Пшеничная. Риэлтер. Сорок три года. Среднего роста красивая, не полная, но и не модель, женщина. Выглядит намного моложе своих лет.
Он целовал ее, нашептывая те известные всем ласковые слова, которые наполняются смыслом только наедине с любимым или любимой. Он целовал ее, а она ласково гладила его свободной рукой (на другой руке лежала его голова) по спине по волосам, по лицу. Она отбросила все свои социальные маски и щиты, и была рядом с ним абсолютно близкой, доверчивой, беззащитной, родной…
– Я тоже люблю тебя… люблю так сильно… люблю…
Она по-детски обхватила его руками и крепко прижала к себе.
– Я люблю тебя… люблю, как никогда не любила… никогда…
Ее глаза стали мокрыми от слез. Он не мог этого видеть, но, как обычно, почувствовал перемену в ее настроении. Они практически с самого начала умели чувствовать друг друга, ловить малейшие нюансы и колебания настроения, узнавать желания еще до того, как те успевали созревать для словесного выражения. Подобная близость исключала возможность лжи, недомолвок, утаивания, поэтому (но не только поэтому) одним из краеугольных камней их любви была абсолютная искренность без тайн и секретов. Тем более что за все десять лет, что они были вместе, ни у кого из них ни разу не появилось причины или повода для лжи.
– Что с тобой? – спросил он.
– Что? – переспросила она.
– Ты плачешь…
– С чего ты взял?
– Я же чувствую тебя, или ты забыла?
Он немного отодвинулся от нее, чтобы было видно ее лицо.
– Все хорошо, малышка…
Он вытер слезы с ее щек.
– Не знаю… Я не знаю, что со мной. Я тебя так сильно люблю, что без тебя…
– Дуренушка. Я с тобой, я твой, собственный, навсегда…
– Навсегда, – прошептала она.
Он прижал ее к себе, положил ее голову на свое плечо…