Вселенная Наследия
Шрифт:
– Великолепно. Мне понадобится всевозможная помощь. Значит, остаются только Каллик и Жжмерлия. – Ребка посмотрел на хайменоптку и лотфианина. – Ваши пожелания?
Они поглядели на него, как на ненормального.
– Естественно, мы отправимся следом за Атвар Ххсиал и хозяином Нендой, – сказала Каллик таким тоном, словно разговаривала с несмышленым ребенком. – Какие сомнения?
– Тогда у нас одна дорога, – произнес Жжмерлия. – Вперед и вверх, в буквальном смысле слова. Я спрошу Хранителя Мира, как и когда мы сможем вернуться на поверхность Дженизии.
– И как можно ближе
– И подальше, насколько возможно, от зардалу, – добавил Луис Ненда. – И еще не забудь, Жжмерлия, что мы с Ребкой сильно проголодались. Но нам хочется съесть обед, а не стать им.
17
Жжмерлия был уверен, что умер.
Снова.
Он хотел умереть. И не так, как в прошлый раз, а навсегда.
Тогда он всего лишь нырнул в середину аморфной сингулярности, чего ни одно существо, органическое или неорганическое, выдержать не может.
Это привело к физическому расчленению: его тело растянулось и одновременно сжалось, пока не стало нитью субъядерных частиц, а затем потоком нейтрино и гамма-квантов. Конечно, задолго до этого он должен был погибнуть. Несомненно, конец малоприятный, но хорошо изученный и понятный.
Ибо то, чему он подвергся потом, оказалось гораздо хуже: умственное расчленение. Его мозг растащили, бережно отделили дольку от дольки, причем все это время он оставался в сознании и страдал. Затем из глубины его разобранного мозга извлекли все ясное и чистое и отправили выполнять множество таинственных и абстрактных работ. После этого остался обрубок, лишенный смысла и цели… рассеянный, нерешительный и неуверенный.
И теперь эти жалкие останки допрашивай.
– Расскажите о человеке, которого вы называете Джулиан Грэйвз… о хайменоптке, известной как Каллик… о кекропийке Атвар Ххсиал, – вопросы исходили от детища Строителей, Опекуна.
Жжмерлия знал своего мучителя, но это не помогало. Разум его, начисто лишенный воли, должен был отвечать.
– Расскажите мне все, – продолжал допрашивающий, – о членах вашей группы. Я могу наблюдать нынешние действия, но прежде чем принять решение, я должен знать предысторию. Рассказывайте.
Жжмерлия рассказывал все без утайки. То, чем он стал, не могло лгать или сопротивляться.
Но процесс этот не был односторонним, потому что по мере того, как он говорил, в пустоту неопределенности, которой являлся сейчас его разум, изливался поток информации от самого Опекуна. Жжмерлия был неспособен проанализировать или понять то, что он получал. Только запомнить.
"Сколько нас? Вряд ли я могу сказать, хотя размышлял над этим с того времени, как впервые осознал себя. Я думал миллион лет. А более трех миллионов лет назад послал своих разведчиков в Великий Поиск, в рукав и за его пределы. Сначала в поисках контакта, а затем чтобы найти своих братьев.
Я потерпел неудачу. Я узнал, что нас сотни, а возможно, и тысячи. Но местонахождение каждого затрудняет ответ: лишь немногих из нас легко обнаружить. Некоторые покоятся в сердце звезд под защитой силовых полей. Другие окутаны спасительной оболочкой внутри планет, в ожидании какого-то неизвестного сигнала. Еще горстка так далеко продвинулась по рукаву, что все контакты утрачены.
Самые недоступные, вроде меня, обитают внутри сингулярных пространственно-временных оболочек. Возможно, есть и другие, в местах, куда мне не довелось заглянуть.
Не знаю. Потому что я бросил Великий Поиск. Не потому, что местонахождение каждого создания в конце концов не может быть обнаружено, а скорее из-за того, что сам поиск оказался бессмысленным. Я понял, что эта работа бесцельна.
Я думал найти собратьев, единомышленников, с которыми мы будем и дальше верно служить нашим творцам. Но нашел только безумие.
Есть существа одинакового со мной происхождения, устройства и даже внешнего вида. Кажется, наше общение должно было протекать легко и свободно. Отнюдь. Некоторые оказались аутистами: настолько ушли в свой собственный выдуманный мир, что никакого отклика от них невозможно было добиться. Многие зациклились на своей значимости, и изменить это мнение совершенно невозможно.
И очень неохотно я пришел к пугающему заключению. Единственное здравомыслящее создание – это я. Мне единственному удалось понять программу моих создателей, которых вы называете Строителями, и я один несу это бремя: хранить и защищать Истинную Родину до их возвращения.
Или, вернее, я и мой союзник. Потому что по странной иронии судьбы я обнаружил еще одно создание, которое понимает наше истинное предназначение… ближайшее ко мне физически. Оно находится внутри той же системы сингулярностей. Это существо. Хранитель Мира, сторожит и подготавливает Истинную Родину изнутри – так же, как я сторожу ее снаружи.
Когда Великий Поиск был прекращен, я понял, что нам с Хранителем Мира надо взваливать все на себя. Помощи ждать не от кого.
И два миллиона лет назад… мы начали".
Этот двусторонний поток струился независимо от воли Жжмерлии, пока у него не осталось больше информации, чтобы отдавать, и сил, чтобы воспринимать новую. В конце обмена выдалось несколько минут покоя.
И тогда настала пора мучений и растерянности.
Боль во время разделения разума Жжмерлии лишь казалась невыносимой. Он это понял, когда начался ужасающий процесс умственного слияния и коллапса.
18
В маленьком зале глубоко под поверхностью Дженизии, окруженная врагами, каждый из которых был достаточно проворен, чтобы поймать ее, если она попытается убежать, и достаточно силен, чтобы разорвать ее на части даже самыми маленькими своими щупальцами, на мягком и скользком полу сидела, скрестив ноги. Дари Лэнг и прикидывала расстановку сил. У нее есть:
а) Один полифем, слишком деморализованный и согласный на рабскую участь, если зардалу сохранят ему жизнь. Абсолютно трезвый дульсимер, зеленый как огурец, являл собой жалкое зрелище. И ждать от него поступков, требующих хоть малой толики мужества, не приходилось. Более того, ему становилось все хуже. Большой глаз его совсем закрылся, а тело скрутилось в тугую спираль. Вывод: Дульсимер выбывает из игры.