Вселенная шай-ти
Шрифт:
Однако Соне до сих пор никак не удавалось понять, какой же леший дернул ее прийти с подобным вопросом к Машехре?
Шей-ти тогда оглядела ее с ног до головы, хмыкнула себе под нос что-то одобрительное, открыла на планшете окно с контактами и оформила какую-то запись. На невысказанный вопрос Соня получила ответ, что Машехра отведет ее к одному очень хорошему мастеру через четыре дня, когда у Тай-до-рю будет заседание Совета по вопросу праздничной недели начала и конца года, а также дней темноты, и вернется он поздним вечером, если не ночью. Что за мастер и чем он занимается, шей-ти Соне так и не сказала, мол,
Иногда они были поразительно похожи с Фенхом. Даже говорили одинаково: одними словами и предложениями, общими интонациями.
Поэтому сейчас Соня и стояла на коврике, в чем на свет появилась, за исключением краски, и мысленно убеждала себя, что все нормально, и уж Машехра точно знала, куда и зачем ее привела.
– Тонкая кожа, нежная, совсем чуть-чуть подождать придется, прежде чем смывать будем, - покачала головой Мастер-по-росписи-и-телу, вырисовывая линии на висках девочки.
– Непривычные черты лица, да и сама ты необычность, не так ли, маленькая? Красиво ляжет узор, приятно будет твоему шай-ти прикасаться к тебе, читая написанное…
Голос у шей-ти был глубоким, немного хриплым, а в уголках глаз прятались морщинки: один из немногих признаков возраста у этой расы. Еще у них с годами белели волосы и светлели глаза, к определенному возрасту становясь дымчато-серебряными. Когда такое случалось, они уже ничего не видели обычным зрением, но им это было и не нужно: эмпатия становилась уже не просто одним из чувств, но более чем достойной заменой глаз. Как и чувствительные ладони и пальцы.
У Сони от слов Ат-шеры запылали щеки и уши, захотелось спрятать лицо в ладонях, и чтобы никто не видел яркого румянца - но вряд ли это ей поможет! Да и весь узор смажется. Жалко.
– Не знаю… - Соня уткнулась взглядом в мозаику на потолке: цветное стекло, яркие блики, тонкие линии - против воли залюбуешься, глаз не отведешь.
– Эта краска… Она похожа на нашу хну, ей тоже тело расписывают. Только я никогда такого не делала. Оно в другой стране распространено, а у нас, где я жила, не особо. И вы уверены, что… Ашаю понравится?
Он никогда не рассказывал ей о подобном серьезно и так, чтобы было понятно: ему хочется. Соня бы и сама спросила, предположения бы хватило - но даже его не было.
– Понравится, можешь даже не сомневаться, так понравится, что слов не останется у него, только желание. Или ты думаешь, что я зря тебя столько расспрашивала о том, как у вас двоих всё?
– шей-ти вгляделась в потупившуюся девушку и глухо рассмеялась.
– Да ты так и решила, на любопытство мое списала. Ну да тебе-то простительно! Мало того, что маленькая, так еще и чужая, откуда бы тебе знать?
Шей-ти поправила на голове платок - золото и лазурь, кисточки на концах и драгоценные камни - и отошла к рабочему столу, начала спокойно мыть полое внутри перо и неглубокие чашечки с темной водой. А после - убирать в ящик у стены неиспользованные пакетики с красящими порошками.
– Я слышала, что вас двоих повенчала Арена, и свет твой смешался с тьмою, - Ат-шера скосила глаза на браслет-узор на запястье девочки.
– Поэтому ты и не понимаешь, что так, как тебя расписала я, ты бы пошла в храм, чтобы назвать своего шай-ти мужем. Но за вас все было решено, благословение богов и жриц вам оказалось ни к чему, болью оплачивать не пришлось общую радость, вот и не потребовались эти традиции. А так бы тебя укутали в тонкое золото, украсили тело узором свадебным и отвели босую на поклон богам зажигать огни.
Соня вздохнула: она догадывалась, чем закончилась бы та дорога. Особенно, если вспомнить Тай-до-ко…
– Но ваше счастье, сложилось иначе.
Девочка повела плечами, хмыкнула и осторожно покачала головой: ей совсем не хотелось испортить работу Ат-шеры-ти, часа два ползавшей вокруг нее и вырисовывавшей веточки, листики, точечки, лепестки и крылышки у бабочек. Ее в собственной свадьбе устроило все, даже то, что она случилась настолько страшно: могли же просто потеряться, сгореть, уйти в никуда - но обошлось. Зато теперь никто не сможет оспорить выбор, навязать свою волю, замолчали даже самые недовольные. И Тай-до-ко уже не смотрела на Ашая так, словно прикидывала варианты, как привязать его к себе, разорвать и стереть в порошок их с Соней связь. Проверку на крепость связи они с Ашаем прошли почти заочно: один из проверяющих, увидев у них на запястьях брачные браслеты, весело поинтересовался у своих коллег - ‘простите, а с каких пор мы начали проверять венчанные пары? Тут же и так все предельно ясно!’.
– Не для тебя то, чем мы живем, все, что забираешь от нас - через себя пропускаешь, перекраиваешь по себе. Нам это странно, то, как ты живешь, цепляясь за свою тьму - ведь никуда не денется от нас наш шай-ти, так зачем же на его руках смыкать свои?
– А я иначе не умею, не приучили, - слова получились злыми и колючими, как голые ветки шиповника с размаху по лицу.
– И не хочу.
Взгляд начал блуждать по комнате, не задерживаясь ни на чем, и всё - лишь пятна, и не было ни контуров, ни цветов, даже стены и те казались иллюзией.
– Не умеешь, не хочешь… Одно слово - не наша, - шей-ти улыбнулась, и на сей раз улыбка достигла глаз, сделав их похожими на горячий кофе в стужу. Или терпкое вино. Соня подумала, что когда-то эта шей-ти была потрясающе красивой.
– Ни одна из шей-ти не нанесла бы на себя узор, подобный твоему. Свет, принадлежащий тьме, укрытый и согревающий, так ты поешь. Наши-то песни в большинстве своем похожи, редко, когда новая нота появляется и приходится менять рисунок на теле. Это огромное счастье, когда так, но даже та, которая привела тебя сюда, из общей для всех нити свита.
В шелковый мешочек Ат-шера убрала перья, предварительно обернув их лентами, подле него пристроила коробочку со смесью красок: эти вещи Соня заберет с собой, а если вновь надумает прийти сюда, то принесет. Суеверные в чем-то инопланетяне считали, что некоторых вещей должны касаться только руки хозяина или Мастера, их создавшего, а остальным их даже видеть не следовало. К таким вещам относились и инструменты с материалами, которыми делался первый узор.
– Ты цветешь, дышишь, смотришь только на него и для него, как цветы иль-шша для наших бабочек. Но бабочка улетит, и цветок любой шей-ти все также останется цвести - а твой завянет и опадет яркими лепестками на траву в тоске.