Вселенная шай-ти
Шрифт:
Или сам станет бабочкой - но этого Соне никто не расскажет.
Шей-ти достала из комода в углу комнаты большое тонкое полотенце, скорее даже просто отрез ткани, смочила один из уголков в миске с водой, а потом капнула на него жидкостью из маленькой бутылочки из темного стекла. В воздухе сразу запахло мятой. Движения мастера были медленными и плавными, она осторожно опустилась на колени и начала стирать краску с ног Сони, постепенно поднимаясь выше.
– Тай-до-рю сам тебе все переведет и расскажет, что я написала на тебе и о вас - для вас. Если сил хватит слова найти и протолкнуть сквозь горло, - смеясь глубоким хриплым смехом, произнесла Ат-шера.
– Но думаю, получится у него это далеко не сразу,
– Вы… отличаетесь от шей-ти?
Скрыть удивление - непосильная задача, Соня даже и не пыталась этого сделать. Слишком неожиданным оказалось признание.
– Я старше и мудрее окружающих тебя, малышка, и росла в совершенно другое время, нежели те, кто расцвел под рукою нынешней Тай-до-ко. Ты еще поймешь, встретишь таких же - они будут равны по годам деду твоей тьмы, а то и более, - удовлетворенно хмыкнула шей-ти, глядя на наливающийся коричневым золотом узор. С каким удовольствием она бы расписала Тай-до-рю и его свет парным узором! Может, когда и удастся смешать коричневое золото и фиолетовую черноту.
– Тогда не считалось зазорным желать и хотеть свою пару, мы были вправе выбирать, как жить. И нам до сих пор радостно отдавать и получать в ответ. Сейчас этому не учат.
Видела Ат-шера то, чему учили ее правнучку, как она смотрела на свою тьму и как та склоняла голову на все, принимая и боль, и упреки с покорной благодарностью. За уши бы оттрепала, коли право имела, но кто будет слушать старую Мастерицу, к которой и идут-то только потому, что лучшая из читающих и рисующих? А что такая… Ну, умения искупали личные качества, а перетерпеть несколько часов в молчании почти все оказывались способны.
– Вы никогда не сожалели, что отдаете себя?
– А ты сожалеешь, малышка?
Взгляд темных глаз Ат-шеры резал без ножа, вскрывал плоть, заглядывая внутрь, туда, где солнечными бликами свернулось тепло… Соня поежилась, отвернулась, давно не стриженная челка упала на глаза…
– Никогда.
– Вот тебе и ответ, - и после паузы шей-ти очень тихо добавила, - я рада буду, если ты когда-нибудь снова придешь ко мне.
Больше шей-ти до самого конца работы не произнесла ни слова.
*
Из дома Мастера-по-росписи-и-телу Соня вышла еще спустя почти час, закутанная в несколько слоев ткани так, что не видно было ни сантиметра кожи. Даже на голову пришлось накинуть капюшон, а на лицо полупрозрачную вуаль. Ат-шера-ти еще и схитрила, чтобы девочка ушла в приготовленной ею одежде: залила краской вещи, в которых девочка пришла к ней: не отстираешь, только выбрасывать. Можно было бы поскандалить, расплакаться, еще что учудить, но Соня посмотрела в лицо Мастеру и… решила - пусть. Зла ей, кажется, здесь не желали, да и вещи были не из самых любимых - те она носила лишь с Ашаем или для него. Поэтому и смолчала, взяла предложенное платье и надела его - и скрыла написанный на теле узор так, чтобы даже кончика его видно не было. Хотя назвать платьем этот набор разнокалиберных лоскутков значило сильно ему польстить.
На подушках на внутренней веранде в компании девочек-учениц Мастера Ат-шеры допивала чай Машехра, довольно улыбнувшаяся при виде вышедшего к ней кокона.
– Ну вот, совершенно другое дело!
– Машехра подавила в себе желание заглянуть под шаль, подсмотреть хоть кусочек узора - нельзя, Тай-до-рю должен увидеть его первым. А там… Может, единственным и останется. А может и нет, хотя в этом Машехра сильно сомневалась: слишком уж ревностно Ашай охранял свой свет.
– Спасибо за приют и беседу, Ишь и Тэшь, рада была вновь увидеться с вами под сводами дома вашего Мастера, - обратилась Машехра к сидящим рядом с ней шей-ти.
– Надеюсь, наши пути еще пересекутся.
– А вы сегодня разве не будете писать послания на коже, уважаемая Машехра-ти?
– хитро улыбнулась Ишь: серьги по плечи, синяя накидка в серебряные цветы и звезды, тонкие руки в браслетах с бубенцами, каждое движение - тонкий звон, переливчатая мелодия.
– Не в этот раз. Но в скором времени обязательно приду к уважаемой Ат-шере.
Девушки кивнули, а потом перевели взгляды на Соню и прищурили подведенные черной подводкой глаза.
– Приводите и свою подругу, если работа мастера придется по душе ей и ее шай-ти. Мы рады будем снова увидеть ее здесь - и, быть может, она еще на что-нибудь решится, не только на роспись, - улыбка Тэшь спряталась в уголках глаз, разлилась тихим шорохом среди складок бордового наряда. Соня с трудом удержалась от того, чтобы не передернуть плечами.
– Мы многое умеем и многому можем научить, если госпожа гостья, конечно, пожелает углубить свои знания в некоторых аспектах семейной жизни…
Машехра ответила что-то полагающееся случаю, рассыпая благодарности, словно драгоценные камни. Соня не вслушивалась. Она переступила с ноги на ногу, не зная, куда деться и как уйти: она же неверно поняла этот разговор, ошиблась! Должна ошибиться, ведь не могут же, не могут ей предлагать сейчас то, о чем она подумала! Ей безумно захотелось домой, забиться под руки к Ашаю и забыть только что услышанное и никогда больше не вспоминать.
Потому что Соня знала: не показалось. Но в чужой монастырь…
Машехра тем временем записалась на прием, выведя на электронном табло свою личную роспись - гроздь цветов, похожих на гранатовые - и, приложив кредитную карту к протянутому Ишь планшету, оплатила свое будущее посещение. За себя Соня платила сама, хотя шей-ти и настаивала, говорила: подарок будет. Но свету Тай-до-рю это предложение поперек горла встало, уперлась, как коза, куда там шей-ти ее переспорить, Ашаю не всегда удавалось!
– А теперь нам пора, мы уже страшно опаздываем, не приведи боги, наш шай-ти вернется раньше своего света, этого никак нельзя допускать!
– Совершенно нельзя, вы правы! Удачи вам!
– Хорошей ночи вам.
Машехра быстро оправила пояса, взяла Соню под локоть и вышла на улицу, оглядываясь по сторонам и напряженно хмурясь. Соня осторожно, как бы невзначай высвободила руку: до нее сегодня уже достаточно прикасались чужие. Только бы понравилось Ашаю, тогда… все мучения не зря, и ком в горле, и подступающие слезы к глазам - тоже. Ради его радости можно было чего только не вытерпеть, все семь кругов ада пройти по четыре раза. Но как же обидно и горько - словно настойки на полынной траве хлебнула - что она так мало еще знала. А рассказать - некому. И спросить - тоже.
На улице недалеко от них припарковалась знакомая ‘пчела’ веселого малинового цвета в салатовые разводы. В ней спокойно дремал в кресле Фенх, забыв отключить экран, на котором светился линиями какой-то мудреный график из переплетенных генов. Любимая работа не оставляла этого шай-ти даже в дороге. Соня даже иногда порывалась назвать его трудоголиком, но каждый раз останавливала себя - не поймет. Тем более, что в последний отпуск Машехра вытащила Фенха чуть ли не ультимативно, подписав за него все бумаги и подгадав момент, когда точно-точно никаких проектов не будет ни у него, ни у нее. И если бы это действительно оказался отпуск! Машехра и Фенх умудрялись работать даже в выходной. Ашай только хмыкал, слыша об их очередном научном открытии, сделанном на каком-нибудь курорте, и никак не комментировал поведение своих друзей. А вот Фенх как-то не выдержал - выдал, что нечего на него так осуждающе молчать, ведь у самого Тай-до-рю весь отпуск в космосе сколько лет уже проходит, но потом как-то резко осекся и замолчал…