Всем глупышкам посвящается
Шрифт:
– Твои друзья?
– Приятели.
– Передавай привет!
– Ну, уж нет, стану я тебя с ними делить. А вот они тебе передают
– Те двое похожи на байкеров.
– У них есть байки.
– Крутые парни
– Еще какие! С ними не страшно по улице ночью ходить.
– Только не в темном районе Нью-Йорка.
– Ха-ха. Там тебя уже ничто не спасет…
И так постоянно. Потом я ему кину нас всех, чаще всего, с девочками.
– Ухты! А это кто? А это? А тут кажется…
Он знал всех моих друзей. И узнавал всех постепенно. Где-то после недели знакомства ко мне пришли Света с Катей. И тут понеслась уже их история дружбы, зарожденная через мой телефон. Мы общались в тот вечер исключительно в режиме фото и видео.
– Посмотри, кто ко мне пришел.
– И кто же это?
– Кейт, Света – знакомься.
– Привет.
И мы ему втроем: «Привет, Джек».
– Кто из них кто?
– Та, что с более темными волосами – Кейт.
– Мм, интересно.
Они сидели в столовой тогда, с ними был еще один мальчик. Его я больше не видела, но хорошо запомнила, ибо тот стал объектом симпатии моих подруг. И мы стали дурачиться от души. Они запели – мы запели в ответ. Мы отстучали мелодию стаканом, они в растерянности потоптались ладонями по столу. У них были стэйки – у нас чипсы и кола. У них машина и колледж – у нас одна моя комната. Они смеялись – мы смеялись тоже.
– Нормально, - с улыбкой говорила Катя, - теперь куча незнакомых американцев видели меня.
– Считай, что вы познакомились, - забавлялись мы.
Так и пошло с тех пор, что он всегда интересовался о них, передавал приветы и поздравления. Стал нам как родной. Он остался дома у Стивена тогда. Много еще всякого показывал мне. Вот их собака, а вот его девушка, совсем не умеет готовить макароны. Болтали, болтали, и тут его фото с подписью: «Я люблю». До некоторого времени, это было мое любимое фото. Он на нем такой милый, куда больше обычного. Едва ли не на ребенка похож.
– Я тоже.
– Мы же скоро встретимся?
– Не знаю.
– А я бы хотел.
– Знаю.
– А ты нет?
– Хотела бы.
– Так почему ты еще не здесь?
– А ты почему еще не здесь?
– В Украине?
– Да.
– Ха-ха, смешная.
– Ну и не говори тогда мне.
– Ладно, извини.
Промолчала.
– Спать хочешь?
– Хочу. Но не хочу тебя оставлять.
– Это ничего, малышка, иди. Я же еще буду писать, ты знаешь.
– Знаю.
Собственно, ночью и происходило самое интересное. Часовые пояса – занимательная вещь, дарит человеку дивного рода мгновения. Миги, когда в любой промежуток времени, даже самый темный, мрачный и одинокий ты можешь обратиться к другу на том конце Земли. А у него солнце, день в разгаре, дела. И сердце у вас двоих тает. Ты не можешь видеть его, но на то дана речь и воображение.
Каждую ночь, каждую, он оставлял мне весточку. И каждую ночь я просыпалась за ней. Волшебным образом, почти в одно и то же время. Я не пропускала ни одной из них. И почему-то, именно в свои вечерние часы, когда у меня самой только через несколько часов ранее утро, у него получались самые красивые и трогательные сообщения. Я думала, может это от тоски. Мы ведь общались все время, без перерыва. Не обходили без рассказа друг другу ни одно событие дня. Но подкрадывалось время, когда он или я пропадали, уходили в царство Морфея. Я редко докучала ему тогда, давала выспаться. А самой не спалось. И как тут спать, когда Джек мог присылал от двух до двадцати сообщений, а потом, стоит ответить ему, как он ругает тебя и шлет обратно к подушке в обнимку.
Я пытаюсь подобрать нужное слово для описи всего того, что он говорил мне в ночные часы. Джек был таким осторожным, милым в своих словах, таким обаятельным. Во все остальное время могло казаться, что его словарный запас беден, но только не ночью. Когда речь шла о чувствах, его чувствах, все выходило у этого австрало -американца лучше, краше, по-настоящему. Тогда он не врал и был чрезвычайно открыт. Он любил меня, и я с головой отдала этому его чувству все. Я влюбилась не потому, что тянулась к нему, но потому что он всегда тянулся ко мне. Похоже на ролики. Ненавижу кататься на роликах, они мне не нравятся. Можно упасть, расшибить себе все, не остановишься нормально, не подымишься потом. Но как попробуешь один раз – привыкание надолго. А потом эти ролики ломаются, колесики куда-то деваются, пачкаются. Глянь, а на дворе уже зима. Ну и куда ты, дура, идешь со своими роликами? Все, не сезон. А так хотелось еще покататься…
«Ты ушла уже спать, наверное, кроха моя. Жаль, что так рано. Знаешь, мы остановились тут у Джо, друга моего друга. Странный он тип, держу наготове водяной пистолет. Ты думаешь, нам тут весело? Нет, нет, тут хуже некуда. Моя машина сломалась, и завтра весь день мы с Томом будем ее чинить. Но тебе, я думаю, вряд ли интересно. Спи крепко».
«Прошло уже двадцать две минуты. Обычно ты встаешь в четыре часа. По моим подсчетам, у вас уже без четверти четыре, а значит, совсем скоро ты приоткроешь свои сонные, уставшие глаза и увидишь мои сообщения. Принцесса будет в ответ присылать мне милые, смущенные смайлики и ответки. Как же это долго – пятнадцать минут».
«Джо накормил нас пиццей. Представь себе, он приготовил ее сам! Как думаешь, он держит в подвале поросят на убой? Мне кажется, держит. Нас тут четверо, включая мою кузину, и всех изрядно тошнит. Повар из него так себе! Я знаю, что это глупо, но я тут подумал, кстати, что умри я сегодня, ты бы спала, и даже ничего не узнала бы, и попросил всех, чтобы они, в случае моих конвульсий, обязательно написали тебе прощальное сообщение. Я даже набросал его на салфетке, чтобы они ничего не напутали. Ведь откуда им знать, какая ты и какие сообщения ты любишь получать от почти умершего парня. А я бы знал. В Украине десять минут пятого. Где же моя любимая?»
Действительно, тогда проснулась чуть позже обычного. Утро было тяжелым и холодным. Засыпанные еще не остывшими снами глаза медленно отворялись, рука машинально потянулась к планшету. Он верно лежал у самой головы и каждую ночь бил мне ярким светом в эту самую голову и бедные газа. А я все думала, отчего ж я такая близорукая. Натянула на себя плотнее оба одеяла, удобнее устроила подушку. Во тьме проглядывает молния, ветер шумит. Совсем скоро вставать в школу, а там явно непогода. Зато в кровати у меня был свой личный рай. И главной его составляющей был Джек. Проблемы возникали только когда среди ночи возникали неполадки с интернетом. Такое случалось всего раза два, но и в те два раза мое сердце замирало в ужасе, куда более страшном, чем ужас перед смертью. Помню, как тыкала во все подряд, подрывалась с больной головой и лезла к модему, обновляла системы каждые пять секунд. В общем, вела себя, как самая настоящая современная полоумная юная особа. Дура дурой. А тогда это казалось важным, важнее всего. Ничто не должно было отнимать мои прекраснейшие часы в сутках. Кстати, часы эти всегда сопровождались головной болью и изрядным количеством музыки. Я стала очень плохо выглядеть в те дни, но порядком пополнила свой запас аудио. Изредка и он ночами общался со мной, но только изредка. Джек всегда слишком ценил свои часы сна, чтобы тратить их на что-то другое. А мне было все равно. Ведь я знала, что он непременно напишет мне рано утром, еще и фото покажет, еще и видео. И вот эта связь держала меня и по ночам. Сейчас мне не понятно, как можно было тратить столько времени сна на человека, а тогда вся моя жизнь проходила исключительно в виртуальном пространстве. Клянусь, лежи рядом со мной Джек, я готова была бы обходиться без всех видов выхода в мир всю оставшуюся жизнь, но тогда сеть была единственным способом быть с ним. Часто, просыпаясь ночью, я ясно представляла его прямо за собой, мило сопящего на моей кровати. Тогда бы не было этих расстояний, времени, других забот, других людей. А были бы только мы.
«Я здесь, уже не сплю. Надеюсь, тебя уже не выворачивает от его стряпни, а то буду тут сидеть переживать за тебя. Честно говоря, успела соскучиться по тебе за эти несколько часов». Так, ответила ему и понемногу приходила в себя. Зрение наконец дало мне четкую картинку окружающего мира (по возможности четкую), сон отпустил, а за окном едва-едва проскальзывали первые лучики нового дня. Я залезла в музыку – чуть слышно заиграла томная музыка, под которую я ждала ответ Джека, просматривая его фотографии. Развернулась на другой бок, от стенки, передо мной пустовала половинка постели. Сразу стало грустно, что каждую ночь я не вижу его там. Но я сполна возмещало это изображениями с ним. Самые первые фотографии Джека, как мне жаль, что их больше нет. Они были чудесными, с большой историей, они помнили наше начало. Каждую я могла разглядывать по десять минут, рассматривая малейшую деталь, помещения или улицы, окружавшие его в тот момент, предметы, лежавшие рядом, наконец его самого. Он везде получался таким разным, от цвета волос до выражения лица. Я вспоминала, с какими событиями было связанно это фото, какой у него тогда был день, какое настроение, время суток – я помнила все. И тогда, в миг блаженства от вида его улыбки на экране вдруг светился маленький значок диалогового окна с лучшим именем, Джек. Даже если это происходило в разгар диалога, от него каждый раз бежали мурашки по коже. Я и не верила, что он на самом деле был.