Всемирная прачечная: Террор, преступления и грязные деньги в офшорном мире
Шрифт:
* * *
В июле 1944 года представители 44 стран собрались в Бреттон-Вудсе, штат Нью-Гемпшир, чтобы вписать последние строки в соглашение о стабилизации послевоенной мировой экономики. Они создали Международный валютный фонд, зафиксировали цену золота на уровне 35 долларов за унцию, привязали американский доллар к золоту, а обменный курс остальных конвертируемых валют — к доллару. В основе Бреттон-Вудского соглашения лежит предположение о том, что, обеспечивая валютную стабильность, западные державы добиваются сохранения денежных запасов, стабилизации процентных ставок и замедления спада.
Выгоды от этого видели все, особенно Иосиф Сталин. Российский рубль, будучи неконвертируемой валютой, возможно,
Сталину это не нравилось по двум причинам, причем совсем не идеологическим.
Первая — это царские долговые бумаги. Спустя три десятилетия после Октябрьской революции мир по-прежнему был завален российскими облигациями. Эти облигации не имели стоимости ни с какой точки зрения, потому что так сказали коммунисты. Это были царские долги, и до тех пор, пока мистер Сталин не решился бы признать их, владельцы облигаций не имели возможности получить по ним деньги. Но ситуация могла измениться, если бы кто-то узнал, что советские доллары хранятся в Нью-Йорке. Стоимость облигаций подскочила бы прежде, чем высохли чернила на первом же исковом заявлении.
Второй причиной была «холодная» война. Сталин боялся, что по мере увеличения трений между двумя сверхдержавами Вашингтон поддастся искушению шантажировать Советы арестом русских денег в Штатах.
А теперь расскажем историю, хоть и довольно сомнительную, об одном правителе Абу-Даби, который прятал все свои деньги в подвале королевского дворца. Однажды министр финансов пришел сказать ему, что крысы поедают банкноты, и предупредил, что, если он немедленно не уберет деньги в другое место, от них ничего не останется. Когда правитель Абу-Даби признался, что ему больше некуда положить деньги, министр финансов предложил положить их в банк. Итак, правитель приказал, чтобы деньги были излечены из подвала, погружены на запряженные быками телеги и перевезены в банк. Через неделю правитель призвал министра финансов и потребовал, чтобы тот отвел его в банк и показал ему деньги. Излишне говорить, что банк не держал у себя деньги, а отдал их взаймы другим людям, предприятиям и даже другим банкам. Теперь огорошенному министру финансов предстояла нелегкая задача — объяснить правителю, почему его деньги, хотя и находились в банке, фактически в нем не лежали.
Если у банков не хватает денег, необходимых для немедленной выдачи, если денежных резервов недостаточно и кто-то хочет увидеть свои деньги, у них возникают проблемы с ликвидностью. Чтобы решить ее, банки просят правительство печатать больше денег и ссужать их им со скидкой. Во времена Сталина Федеральная резервная система — американская версия центрального банка — делала это для американских банков, но не была склонна делать то же самое для банков иностранных государств. Теоретически Вашингтон разрешал банкам за пределами США держать доллары сколь угодно долго, если они были способны выполнять довольно строгие требования. Среди прочих вещей от иностранных банков требовалось поддерживать гораздо более высокий уровень ликвидности, чем большинство из них могло себе позволить.
Чего, однако, не мог предвидеть Сталин и на что не рассчитывали сами американцы — так это, что, подписав Бреттон-Вудское соглашение и привязав валюты всего мира к своей национальной валюте, Вашингон тем самым породит монстра с огромным аппетитом на доллары. В период между 1948 и 1951 годами в соответствии с планом Маршалла Европа получила гигантское вливание в 13 млрд. долларов, и европейские центральные банки покупали значительные суммы, чтобы поддержать свои собственные обесценивающиеся валюты. Внезапно за пределами США оказалась колоссальная сумма долларов, ее нужно было куда-то пристроить, и двумя банками, тихонько занявшимися этим, стали Московский народный банк в Лондоне и Banque Commerciale Pour 1'Europe du Nord в Париже. Оба, как выяснилось, принадлежали Советам и обслуживались британскими финансовыми консультантами.
После русского вторжения в Венгрию в 1956 году британские финансовые консультанты Кремля — поддерживавшие связь с финансовыми консультантами двух банков — согласились, что было бы очень разумно переместить российские доллары из лап американцев в Париж. Время, как оказалось, было выбрано удачно, потому что на следующий год, когда Московский народный банк в Лондоне столкнулся с проблемами, вызванными кризисом британского платежного баланса, который, в свою очередь, был порожден Суэцким кризисом, Banque Commerciale Pour 1'Europe du Nord смог ссудить ему достаточно долларов, чтобы обеспечить ликвидность. Телеграфным адресом Banque Commerciale Pour 1'Europe du Nord был Евробанк, а ссуда была описана как «доллары Евробанка», что, в конечном счете, было сокращено до «евродолларов».
Увидев, как можно обеспечивать ликвидность через долларовые кредиты, предоставляемые за пределами Соединенных Штатов, к этому занятию подключилось несколько других международных банков. В то же самое время, гневно прореагировав на Суэцкие события, в которые Вашингтон недвусмысленно посоветовал не вмешиваться британцам, американцы заморозили находившиеся в Штатах долларовые активы всех их участников. Эта акция продлилась недолго, тем не менее возмущенные ею арабские правительства забрали свои деньги из американских банков и разместили их на новом рынке евродолларов, т.е. стали хранить их в Лондоне, с которым, по иронии судьбы, они враждовали из-за Суэцкого канала и который стал центром этого нового рынка.
Сами того не осознавая, русские воткнули нож в Бреттон-Вудскую систему и невольно ускорили ход событий в момент, критический для созревания современного офшорного мира.
* * *
Багамы были местом, где проводили зиму богатые американцы. Много лет назад их облюбовали и рыболовы-спортсмены. Но в середине 1950-х годов туризм на островах совершенно не был похож на то, что мы имеем там сегодня. Для того чтобы он мог развиваться, необходима была инфраструктура, и история развития этой инфраструктуры, включавшая подготовку сцены для прихода мафии, полна самых невероятных событий и действующих лиц, словно сошедших со страниц произведений Деймона Раньяна.
Началось все с мелкого жулика из Балтимора по имени Уоллес Гроувз, который впервые появился на Багамах во время Великой депрессии и прожил там наездами (наиболее длительным периодом его отсутствия были 1941–1944 годы, когда местом его жительства стала американская федеральная тюрьма) большую часть своей сознательной жизни. Его партнером по преступлениям, вечно придумывавшим схемы опустошения местных сокровищниц, был сэр Стаффорд Сэндс, багамский адвокат и влиятельный человек, любимец белого меньшинства в правительстве «ребят с Бэй-стрит». Сэндс, что было весьма удобно, являлся также председателем Совета по развитию, а это естественным образом делало его министром туризма.