Всемирный следопыт 1926 № 12
Шрифт:
После этого он еще три раза будил Сэма: два раза просил пить и один раз справился, сколько, по его мнению, лет доктору.
Сэм решил заснуть накрепко и ни на какие крики больше не отвечал.
Утром явился доктор. Ему сказали, что боль утихает, и он, выслушав Джинджера, сказал, что сердце дальше не сдвинулось, и потребовал, чтобы он оставался в постели еще день-два.
— Оно дальше не сдвинулось, — говорил доктор. — Надеюсь, что завтра оно начнет двигаться обратно.
Он достал из кармана бутылку с лекарством и, сказав, что это будет стоить шиллинг и потребовав кусок сахара, дал Джинджеру первую дозу. После этого Джинджеру свет показался в овчинку.
— Я приду опять вечером, — сказал доктор; пряча полфунта и шиллинг. — Не давайте ему двигаться… Позвольте, что это?
— Что случилось? — заволновался Сэм.
Доктор осмотрел глотку Джинджера
и стал тискать шею Сэма.
Тот побледнел.
— Что…что?
— Мне кажется… гм… заражение крови… Я еще не уверен в этом… Это можно сказать точно, лишь когда человеку надо резать ногу или руку.
— А как… как это узнать?
— Это мы скоро узнаем… Я бы вам советовал все-таки разделить компанию с товарищем и лечь в постель. Принимайте эти лекарства, а я зайду вечером.
Он ушел, оставив их в полной растерянности. Потом Сэм стал раздеваться и говорить Питеру, что Англия погибнет в самом непродолжительном времени, если такие люди, как Джинджер, будут гулять на свободе, заражая честных моряков.
Весь день Сэм и Джинджер в отсутствие Питера отчаянно перебранивались, при чем Сэм одерживал верх, так как Джинджер боялся за свое сердце. Но вечером Дик окончательно успокоился, когда доктор об'явил, что ему лучше. Зато Сэм забеспокоился пуще прежнего.
Доктор об'явил ему, что зараза у него перешла из пальцев прямо в печенку и начала там ворочаться.
— Это не опасно, если вы будете меня слушаться. Лежите спокойно, пейте лекарство, и в неделю я вас поставлю на ноги. Но, если вы двинетесь или разволнуетесь, я ни за что не ручаюсь.
Он еще немного потрепал языком, сказал, что Джинджерово сердце пятится назад, но медленно, получил свои монеты и ушел. Питер помялся, помялся, потрогал Джинджера за нос, потыкал пальцем в Сэма и незаметно скрылся.
Вернувшись немного навеселе, он начал болтать о том, какое вкусное пиво в новом баре, «докторском», о том, как он рад, что у него печенка в порядке и сердце на месте. И так продолжалось четыре дня.
— Я удивляюсь, что ты тоже не свалился, — говорил Джинджер.
— Свалиться? От пива! Ты уродливый бараний сын, ты…
— Помни о своем сердце, Джинджер, — предупредил Сэм. — Не спорь с ним.
— Глупости, я не верю ни в докторов, ни в лежание в постели, — заявил Питер, ковыряя в зубах. — Думаю, что лучше бы вам обоим вылезти из постелей и проплясать джигу…
— Помни о своем сердце, Джинджер.
Джинджер воздержался, Питер помотался немного и потом ушел; и не возвращался до закрытия кабаков. Придя, он разбудил их дьявольским грохотом сапог. Он ничего связного сказать не мог и тут же захрапел.
Утром они решили с ним не разговаривать, а он начал упражняться в словесности, запускал в Сэма штанами Джинджера и затем ушел на весь день.
Питер вернулся лишь в шесть часов, сияя, как солнечный луч. Он посмотрел на Сэма и растянул рот до ушей, посмотрел на Джинджера и зажал рот рукою.
— Он пьян, — ядовито сказал Сэм.
— Рехнулся и пьян, — поправил Джинджер.
Питер ничего не ответил, он со стоном повалился на постель и затрясся от хохота.
— Как… как… как твое сердце, Джинджер? — выдавил он, наконец, из себя.
Джинджер горделиво промолчал.
— А твоя бедная, старая печенка, Сэм? — Он стал мотаться по комнате, говоря, что у него сердце зашлось от хохота, и при виде двух инвалидов, беспомощно переглядывавшихся, стал опять хохотать до слез.
— Эт… этот доктор… — еле выговорил он, — буф…буфетчик сказал мне…
— Что ты болтаешь?
— Он… какой он, к чорту, доктор! Он… картежный шуллер, и вы его больше не увидите. Его сцапала полиция.
В комнате стало так тихо, что слышно было лишь хриплое дыхание Сэма.
— Вы бы слышали, как грохотал буфетчик, когда я ему рассказал о тебе и Сэме. Сколько денег он у тебя выманил, Джинджер?
Джинджер не ответил. Он тихонько сел и стал натягивать сапоги и штаны. Потом он подошел к двери и запер ее.
— Что ты хочешь делать? — спросил Сэм, одевая носки.
— Теперь мы с тобой посмеемся над Питером, — свирепо ответил Джинджер и стал засучивать рукава. — Ты готов, Сэм? Начинаем! — и он поплевал в кулаки.
На новую квартиру
(к расширению Московского Зоопарка).
Очерк и зарисовки Д. Горлова.
Шестьдесят два года существует Московский Зоологический Сад, теперешний Зоопарк. Шестьдесят два года заключения зверья в тесных одиночных камерах, настолько тесных, что крупным хищникам даже негде было ходить.
Еще и теперь огромные тигры часами шагают из сторопы в сторону вдоль железных решоток. Некоторые крупные звери упростили хождение по клетке тем, что, стоя на месте, попеременно поднимают ноги, подражая шагу. Да и вполне понятно. При таком способе хоть поворачиваться не нужно каждую секунду. Клетка так тесна, что через два шага зверь упирается головой в противоположную стену. Некоторые пленники совершенно отказывались от движения и целыми днями, забившись в дальний угол, лежали там.
Усугублялось тяжелое положение зверя и отношением публики к Зоосаду, как к месту увеселений и зрелищ, и общим настроением, господствовавшим долгие годы на его территории. Гипсовые Аполлоны и Венеры, очень скверной репродукции, до сих пор еще остаются памятниками наихудшей эпохи существования Зоосада.