Всемирный следопыт, 1929 № 04
Шрифт:
— Это возмутительно! Я протестую! Я это дело так не оставлю!.. — волновался усач.
Московский судья равнодушно пожал плечами и холодно сказал— Можете протестовать сколько угодно. Вопрос исчерпан, номер тридцать второй — наилучший.
Гром аплодисментов потряс здание выставки. Владелец Валторны поспешно увел свою собаку: нас с Семен Семенычем тотчас же окружила толпа.
— Вот это я понимаю. — собачка!
— Я сразу приметил, что это лучшая выжловка!
— А я еще вчера предрешал, что она возьмет первый приз…
До чего врали эти люди, старавшиеся доказать, что они знатоки!
Вечером нам торжественно вручили первый приз — серебряный охотничий рог и красивый диплом «на присуждение золотой медали гончей выжловке англо-русской породы Амляхе (чернопегой в румянах)».
Через два дня наши городские охотники, извещенные телеграммой, устроили нам с Амляхой торжественную встречу на станции.
С этого дня Амляшка попеременно спала то у меня, то у Семен Семеныча на постели, а наши жены не смели протестовать— такова была сила диплома!
* * *
Прошло пять долгих месяцев, и наконец настало 15 сентября — день открытия сезона охоты с гончими. Как ждали мы этого дня! Наши собаки были в идеальном порядке, а между тем, обстоятельства повернулись для меня так, что в этот день я не мог пойти на охоту: дела не позволили мне отлучиться из города. Как я завидывал Семен Семенычу! Он еще до рассвета ушел в лес, взяв с собою и своих и моих собак.
Итак, покуда Семен Семеныч охотился, я все утро просидел в городе, занимаясь делами. По этому случаю мое настроение было самое отвратительное, и я никак не мог сосредоточиться. День был изумительно хорош, и это еще более раздражало меня.
В два часа дня я покончил с делами. Итти теперь на охоту было слишком поздно, да и не с кем. Я вышел на улицу и пошел на базар, все время думая о том, что делает в данную мин} ту мой счастливый приятель.
«Собаки, конечно, гоняют, — размышлял я. — Амляшка, разумеется, впереди… Семен Семеныч сейчас, должно быть, бежит к овражку перехватывать зайца…»
Воображение отчетливо рисовало мне, как из самой чащи леса выскакивает серенький зайчишка.
Подходя к базарной площади, я окончательно размечтался… Вдруг я остановился, как вкопанный, не веря своим глазам по Пролетарской улице прямо ко мне в ноги опрометью катит здоровенный русак!..
«Я сошел с ума!..» — мелькнула ужасная мысль.
Я заорал не своим голосом и увидел, как напуганный заяц круто повернул и понесся обратно в ряды. Весь день я представлял себе разные охотничьи сценки и теперь дошел до того, что мне в самом центре города стали мерещиться зайцы… Нет, положительно я сходил с ума: теперь я видел, что мимо меня несется Амляшка, а за нею — все наши гончие. Они выли от азарта и в неудержимом, всесокрушающем порыве сшибали с ног прохожих.
Что поднялось на базаре! Нет, это уже была действительность, а не воображение. Обезумевшая от страха лошадь пронеслась мимо
Снова мелькнула серенькая фигурка быстроногого зайца. Он окончательно обалдел и понесся к улице Коммунаров.
За ним завернула вся стая с чернопегой Амляшкой во главе.
— Владим Сергев!., скорее… бегите за ружьем!..
Я оглянулся и увидел своего друга. Он выбежал из толпы торговок с ружьем в руке. Потный и задыхающийся, он походил на безумного. Торговки кричали ему что-то ужасное вслед и показывали кулаки.
— Семен Семеныч, в своем ли вы уме?..
— Владим Сергев, официально… совершенно официально… Амляшка…
— Ну, что же Амляшка?.. Да что случилось?..
— Дайте дух перевести… Амляшка на городских огородах подняла русака. Он выскочил на шоссе, а тут Рыдало с Докукой повернули его прямо в город… Ну и парата же Амляха!.. от зайца не отстает — так на хвосту у него и сидит. Мне стрелять было невозможно. Бегите же скорее за ружьем и шпарьте перехватывать зайца на угол Пролетарской и улицы Коммунаров. Там аккурат подходящий лаз…
— Семен Семеныч, опомнитесь! Да ведь мы в городе… Ведь это же скандал… Трубите в рог, отзовите собак.
— Владим Сергев, теперь уж поздно собак отманивать: отманивай, не отманивай— и так и этак скандал получится, потому на базаре не осталось теперь ни единого цельного горшка. Собаки там все перекрошили, жутко смотреть! Слышите, как торговки голосят? Жарьте же на угол Пролетарской, под-стаивайте там, а я толконусь к городским баням — там тоже официальный заячий переход! Слышите, где гонят… Так и есть: заяц круголя задает!..
И с этими словами Семен Семеныч ринулся к городским баням.
Не знаю, что подумала моя жена, когда я ураганом влетел к себе на квартиру и, схватив ружье с патронташем, выбежал на улицу.
Угол Пролетарской и улицы Коммунаров действительно был подходящим лазом. Тонные зайцы имеют обыкновение кружить и возвращаться к тому месту, где они уже раз прошли. Я занял позицию недалеко от парикмахерской Улыбкина, прислушиваясь к несмолкаемому гону собак. Теперь и я забыл все на свете и всецело отдался охотничьей страсти, чувствуя себя точно в лесу.
Впрочем, оказалось, что охота с гончими в городе имеет свои особенности: ну, кто, например, мог бы предвидеть, что настигаемый собаками заяц будет искать спасения в самом уездном исполкоме! А между тем, случилось именно так.
Как нам после передавали, русак кинулся во двор исполкома и на глазах у исполкомской сторожихи тетки Лукерьи юркнул в небольшой сарайчик под дверь. Собаки с неистовым лаем окружили сарайчик, а толпа любопытных граждан окружила исполком. Наших собак тотчас же признали. В толпе нашлись люди, пострадавшие от них на базаре. Эти граждане стали требовать немедленной расправы с нами. Другие же граждане, наоборот, прославляли и нас и наших знаменитых псов. Занятия в исполкоме приостановились. Затрещал телефон, оповестивший милицию, что Боченкин с Хвощом гоняют в городе зайцев и творят безобразия. Была вызвана конная милиция.