Всемирный следопыт 1930 № 08
Шрифт:
Вдруг чудом прорвавшийся луч солнца осветил неожиданно появившийся внизу, в большом облачном окне, Байкал. «Святое Море» предстало во всей своей дикой красоте. Там, внизу, тоже гуляла буря. Пароходик, ползший под самолетом, подпрыгивал на волнах как щепка.
Раттнер поднял глаза к горизонту и увидел берег. Байкал, ударяясь об утесы, кипел котлом. На гребнях волн металась желтая пена. Но грозное озеро показалось лишь на одну секунду. А затем снова надвинулась туча. Исчезло солнце, пропал Байкал. В смутной туманной дымке маячили лишь береговые дикие утесы. Они были видны попрежнему, и на них шел самолет.
А харахаиха
Горы приблизились, поблескивая снежными вершинами. А самолет все шел и шел вперед, В прорывы облаков Раттнер увидел внизу трещины ущелий и ребристые бока скал.
— Что же это значит? А посадка? А Танхой?..
3
Отстегнув ремень и с трудом удерживая равновесие, Раттнер подошел к форточке, соединяющей пассажирскую кабину с пилотской. Открыв ее и, сложив руки рупором, крикнул:
— Куда ты меня везешь?
Рев мотора и пропеллера, звон тяжей от ударов ветра тотчас же поглотили его слова. Но Косаговский все же услышал. Приподняв слегка голову, он ответил отрывистыми криками:
— Молчи, чорт… Сел, так не рыпайся!
Раттнер проковылял снова к своему креслу. Поглядел с сомнением на горы, плывущие навстречу, и развернул карту. В следующую же минуту пожалел, что не сделал этого раньше. Ему все стало понятным.
Сесть в Танхое или вообще где-либо на байкальском побережье в такую бурю было больше чем рискованно. Это грозило аварией самолета и гибелью людей. А поэтому Косаговский решил пересечь хребет Хамар-Дабан и спуститься за его каменной спиной, где, наверное, царит полнейший штиль.
Разрывы в облаках и тучах стали встречаться все чаще и чаще. Внизу зелеными волнами бежала горная тайга.
По шуму мотора, отрывистому и ускоренному, Раттнер понял, что самолет набирает высоту. И все же стрелка альтиметра, снующая по циферблату, крайне медленно поднималась вверх. Казалось, горы магнитом притягивали к себе самолет. По движениям Косаговского — порывистым и напряженным — чувствовалось, какие нечеловеческие усилия он употреблял, чтобы не только удерживать самолет на забранной высоте, но и поднимать его все выше и выше.
Косаговский запрокинул голову, давая этbм знать, что он хочет что-то сказать. Раттнер приложил ухо к форточке.
— Высота уже две тысячи пятьсот! — крикнул летчик — Сейчас прыгаем через Хамар-Дабан. Держись!
Раттнер перевел тяжело дыхание, словно перед трудным под'емом. Но все же крикнул в ответ шутливо:
— Сам держись за землю, когда упадешь!
А затем, оторвавшись от форточки, подбежал к креслу и опустился в него. За окном кабины до жути близко пронеслась
Справа, в прорыве облаков, мелькнуло Гусиное озеро и исчезло за хвостом самолета. А харахаиха даже и здесь, за каменной спиной Хамар-Дабана, продолжала трепать самолет.
Когда же кончится это воздушное путешествие? Когда же кончатся зыбкие птичьи тропы и обрадованные ноги почувствуют твердую верную землю?
«Ни в Троице-Савске, ни в Кяхте нам, видимо, не удастся сесть, — подумал Раттнер. — Куда же нас несет? В злотокрыший Улан-Батор? Или еще дальше?»
V. Аттерисаж [4]
1
Самолет шел как бы коридором, между двумя пластами облаков. Внизу темножелтым щитом лежало нагорье, покрытое безлесными, лысыми гольцами.
Косаговский явно нервничал, бросаясь из стороны в сторону. Раттнер понимал состояние летчика. Было от чего нервничать. Они потеряли всякую возможность ориентироваться в лежащей внизу местности.
Впереди, прямо по линии полета, показалось большое озеро. С каждым поворотом пропеллера оно приближалось и увеличивалось в размерах. И вскоре сине-зеркальная гладь его раскинулась вправо от самолета. Раттнер увидел на берегу озера двойную темную точку и решил, что это телега и лошадь.
4
Атериссаж — спуск аэроплана на землю. — прим. Гриня.
Он встал и приложился лбом к стеклу окна.
«Да ведь это же Байкал! Неужели они снова вернулись к нему? А почему бы и нет? Чорта ли разберешь в этой сумятице! Но тогда почему же Косаговский не сворачивает к озеру, а уходит от него влево? Посадочную площадку ищет?»
— Косогол? — крикнул вдруг Раттнер. — Ну конечно же это Косогол! Так вот где мы находимся? Мы только что влетели на полном газу в Народную Танну-Тувинскую республику, оставив за спиной Монголию.
Раттнер снова сел и увидел, что Косаговский делает отчаянные жесты левой рукой, подзывая его к форточке
— Не понимаю? — удивлялся Раттнер.
Косаговский указал молча на приборы.
— Не понимаю? — удивлялся Раттнер. — Как будто все в порядке. Высота тысяча восемьсот, нормальная. Счетчик оборотов показывает тысяча триста пятьдесят. Значит, мотор работает на ять!..
— Бензин! — крикнул коротко Косаговский, видимо, поняв, что Раттнер все еще не докопался до сути.
Тот недоумевающе взглянул на указатель уровня бензина. Что это? Бензин на исходе!
— Садись, Илья! Слышишь? — завопил неистово Раттнер. — Садись немедленно!