Всемирный следопыт 1930 № 08
Шрифт:
— Как ты сюда попал? — нашел наконец нужные слова Косаговский.
— От тоже сказал! Как попал! — искренно удивился такому нелепому вопросу Птуха. — Не за хвост же держался! А багажник на што? В нем и ехал! Невдобно, да ничего не попишешь!
— А кто тебе разрешил?
— Да я так… зайцем! Я думал…
— Напрасно думал! — резко оборвал его Косаговский. — Как вернемся в Иркутск — тридцать суток гауптвахты!
— Есть тридцать суток гауптвахты! За такое дело пятьдесят мало! — охотно согласился Птуха. И добавил строго: — Ось як мы дысцыплыну-то сполняем. Греть за это надо на великий палец!
— Да на кой же чорт ты потащился с нами? — спросил удивленно
Птуха обвел взглядом хмурую, придвинувшуюся к полянке тайгу и тогда лишь ответил, улыбаясь лукаво:
— А может, я хочу ведмедей на гармошке вывчить играть? Ладно, хватит шутковать! А вы, товарищи командиры, сознайтесь, што банбуковая ваша положения. Залетели вы в дыру, где и людей чорт ма, а у вас даже и шамать нечего! Сгинули бы вы без Федора Птухи!
«А ведь и верно! — подумал Раттнер. — У нас нет ничего с'естного. Ни бутерброда! А кроме того, с Птухой вообще как-то… уютней!»
— А у меня… — продолжал Федор. И развязав сверток, расстелил на земле красный платок. — Вот коваль пирога именинного! Вот колбаса! Это все кума наградила. Насчет газу тоже имеется. Гляньте — сулейка варенухи!
Косаговский взглянул на разложенные Птухой припасы и вдруг, сев прямо на землю, захохотал. Но это был не истеричный смех отчаявшегося человека. Косаговский хохотал весело и облегченно, как человек, осознавший, что нет такого положения, из которого не было бы выхода. Глядя на него, засмеялся и Раттнер, а за ним залился и Птуха.
Они хохотали долго и смачно, смеялись в лицо диким горным хребтам и угрюмой тайге, словно бросая им вызов.
Первым успокоился Косаговский, крикнув бодро:
— Ну-с, за дело, товарищи! — Во-первых, прикрепим самолет веревками к земле, чтобы его не снесло ветром, укроем мотор чехлами, а затем подумаем, как добраться до обитаемых мест!
— Значит, по твоему мнению, нужно итти на север?
VI. Зеленые лабиринты
— Только на север! А так как обычно направление горных цепей отождествляется с направлением водораздельных линий, то советую итти вон по той широкой долине, параллельной хребту. Она и выведет нас к какой-нибудь реке.
— А почему надо итти именно на север?
— А видите ли, товарищи, сказал решительно Раттнер. — По моему мнению, мы находимся сейчас в Тотжинском лесном хошуне Танну-Тувинской республики, на южном склоне хребта Суйлегем.
— Ну, а выбраться-то отсюда в нашу Сибирь можно? — спросил Косаговский.
— А откуда нельзя выбраться, если очень этого захотеть? — улыбнулся Раттнер. — Правда, изучение орфографии Суйлегема находится еще в начальной стадии. Мало кто бывал в этих дебрях. Вот разве что Кочетов, известный предводитель урянхайских красных партизан, бродил здесь со своим отрядом.
— В якую мы дебрю попали! — сказал сокрушенно Птуха. И запричитал шутливо: — Ой, кто мине безродну сыротыну на свит бидовать пустыв? Ну, а народонаселение есть здесь какое или совсем нима никого?
— Народонаселение? Конечно, есть! Тувинцы, или по-старорежимному — сойоты-двоеданцы, так как они до 1865 года платили дань и России и Китаю.
— Дружелюбные или недружелюбные? — допытывался Птуха.
— Ну, это смотря на каких нарвешься! — засмеялся Раттнер. — Надо сказать правду, тувинцы много натерпелись от слуг Цаган-Хана, то-есть белого царя, русского императора. А тех, кто им не причиняет бед, тувинцы не трогают и пальцем. За примером ходить далеко не надо. Совсем недавно тувинцы забрали в плен экспедицию томского профессора, приняв ее за банду горных грабителей, которых и сейчас не мало бродит по хребтам Танну-Тувы. Но когда тувинцы выяснили, кто их пленники, они отпустили профессора и его сотрудников с извинениями.
— Ага! Значит, сюда и отсюда есть пути, если в этих местах побывала целая экспедиция? — воскликнул Косаговский.
— Была ли упомянутая экспедиция именно в этой местности, где находимся сейчас мы, я не знаю, — ответил Раттнер. — Но, конечно, дороги из Танну-Тувы в Сибирь имеются. Я детально изучил географию Тувинской республики — по причинам, которые тебе, Илья, известны. И вот слепой случай занес меня сюда! Насколько мне помнится, в Иркутский округ ведет старинный торговый путь по долине озера Косогол, переваливающий через хребет Баян-Ула. Летом же можно пройти вьючной тропой, перевалив у восточной оконечности белка Мунко-Садык. Но Косогол остался где-то далеко — на востоке! Мы должны пытаться выйти на Усинскую дорогу. Из города Минусинска в Танну-Туву проложен в вековой тайге через неприступные Саянские хребты знаменитый Усинский тракт. Его-то мы и должны отыскать. На него вся наша надежда!
— Значит, выходит, дорог много, але тыльки шкода, що не для нашей милости! — сказал насмешливо Птуха. — Однако, товарищи, надо итти. Поздно не было бы!
— Да, надо итти! — вскочил пружинисто на ноги Косаговский. И надвинув на лоб лётный шлем, спросил: — Итак значит, на север? Пошли!
Приятели взглянули в последний раз на самолет, тщательно замаскированный нарубленными ветками и хворостом, и зашагали на север.
Тайга началась сейчас же за озером. Ель, оливко-черные пихты, сосна, лиственница, кедры вечно зеленым лабиринтом уходили вдаль. Вековые деревья, обросшие седой «лесной бородой», причудливо свешивавшейся с их ветвей, стояли сумрачной колоннадой. У корней их лежали груды гниющих стволов и валежника, а на смену павшим великанам пробивались молодые деревья, кустарники, высокоствольные травы. Молодая поросль эта сплеталась подчас в совершенно непроницаемую, будто спрессованную чащу. Такая именно тайга и создала недобрую славу темным и дремучим сибирским лесам, по которым «человеку не проехать, зверю не пройти, и птице не пролететь».
Путники с первых же шагов убедились, что тайга враждебна им. Она выбрасывала, выталкивала их из своих недр. Ветви деревьев с силой били в лицо, раздирали кожу, хватались за одежду. Оторопь брала, когда упирались в кучу наваленных друг на друга стволов. Неперелазная стена! Баррикада гигантов! И уткнувшись в такой бурелом, они сворачивали в сторону, признавая свое бессилие. А куда свертывать? Кругом одно и то же!
«Продвигаемся вперед или кружимся ка месте? — думал Раттнер. — Я нисколько не удивлюсь, если сейчас, вон за тем буреломом откроется полянка с разбитым самолетом, которую мы несколько часов назад покинули!»
В тайге было тихо, лишь где-то далеко плакалась на свою бездомную долю одинокая кукушка. Особенная была здесь тишина — насторожившаяся, гнетущая…
Вдали, между стволами пихтача, бесшумной тенью мелькнул волк, но не российский «бирюк», а красный горный волк. Рыжеголовая сойка, с яркой пестрой окраской крыльев, состоявшей из цветов белого, черного и голубого, с удивлением посмотрела на троих бредущих в молчании людей. Птуха бросил в нее палкой. Сойка снялась и нехотя, оскорбленно покрикивая, улетела.