Всеобщая история религий мира
Шрифт:
Следующий шаг в этом направлении – овладение парамитами праджни, также имеющими отчетливо выраженную этическую заданность: к числу шести таких парамит относятся подаяние, обет, терпение, усердие, медитация и сама праджня-мудрость. Каждая из них тоже имеет по нескольку разрядов с четким определением тех норм поведения, которые должны им соответствовать.
Освоив шесть парамит, ищущий спасения, если он намерен идти к конечной цели и достичь хотя бы состояния бодхисаттвы, должен последовательно преодолеть еще пять путей-преград: путь стяжания добродетелей, путь соединения с истиной и борьбы со злом, путь истинной мудрости, путь прозрения и путь достижения цели, в процессе освоения и преодоления которых он, переходя из одной в другую область обитания,
Нагарджуна, родоначальник Махаяны
Иными словами, путь к состоянию бодхисаттвы (и тем более будды, число областей обитания которых в ламаизме достигает 13) весьма нелегок, но при этом в качестве главного условия его прохождения выступает до предела нормированное поведение, детерминированное этикой. Выдержать такие испытания могли немногие – они обычно и обретали ореол высшей святости и считались эталоном. Все остальные лишь ориентировались на этот эталон, ограничиваясь минимумом этической нормы.
Магическая практика ламаистов
Так как и этот минимум не всем легко давался, в ламаизме всегда уделялось большое внимание иным, более простым и быстрым методам достижения цели, т. е. той самой мистике и магии, которая в Тибете расцвела пышным цветом еще со времен Падмы Самбхавы и уходила корнями в тантризм.
Уже в буддизме Махаяны вошла в обиход практика многократного произнесения имени того или иного из будд, в частности будды Амитабхи: многотысячеразовое произнесение служило у верующих чем-то вроде магического заклинания, приближавшего их к желанной цели, к возрождению в Западном рае, в желанной «Чистой земле» Амитабхи. Примерно то же, но в еще большей степени стало нормой в ламаизме. Магия слова здесь тесно сплелась с магией ритуального действия, с изобразительной символикой мандалы либо писанного текста.
Так, именно у ламаистов широкое распространение приобрели так называемые молитвенные барабаны – цилиндрические емкости, вращавшиеся вокруг неподвижной оси. Барабаны заполнялись многими сотнями и тысячами бумажек с записанными на них заклинаниями, молитвами, священными текстами сутр. За недорогую плату, а то и вовсе бесплатно можно дернуть за веревку, и цилиндр начинает вращаться, причем каждый его оборот приравнивается к разовому зачтению всех тех священных текстов, которые вложены в барабан.
Кроме барабанов ламаисты использовали различные мандалы, магическая символика которых была не только необходимым графическим пояснением сложной буддийской космологии, с ее небесами, раем и адом, многочисленными ниданами-звеньями перерождений, но и сакральным амулетом-талисманом, также, в конечном счете, способствовавшим быстрому и легкому достижению цели.
К этой же цели вело и постоянное повторение – а по возможности и начертание – знаменитой молитвы-заклинания тибетцев «Ом мани падме хум!», ставшей своего рода символом веры в ламаизме. Существует немало версий, поясняющих смысл и ритуальное значение этой фразы. Согласно обоснованной версии этнографа Н.Л.Жуковской, смысл упомянутой молитвы-мантры заключается в словесной имитации тех восходящих к раннему тантризму магико-сексуальных акций, которые призваны были резко увеличить энергетический потенциал верующего и тем приблизить его к желанной цели.
Большое значение приобрела в ламаизме и магия цифр, чисел. Четки обычно были составлены из 108 зерен-звеньев (в крайнем случае, из числа, кратного 108). Магия этого числа, как полагают исследователи, связана с магическим треугольником, столбцом из одной единицы, двух двоек и трех троек, перемножение цифр которого, как в этом легко убедиться, равно 108.
Магия чисел была известна и Древней Индии, но именно в ламаизме она явно вышла на передний план, причем это в определенной степени было связано с проникновением и развитием
Пантеон ламаизма
Мир будд и бодхисаттв, святых и героев, ставший весьма многонаселенным уже в буддизме Махаяны, продолжал расти и упорядочиваться в ламаизме. Иерархия всех этих божественных персон сложна и запутанна. Возглавляют ее и выше всего почитаются некоторые будды и бодхисаттвы, среди которых на первом месте стоит даже не сам великий Будда (Гаутама Шакьямуни) и не мистическая фигура олицетворенной первосубстанции Ади-будда, но один из пяти дхиана-будд, порожденных Ади-буддой – Амитабха.
Амитабха воспринимается в качестве владыки Западного рая, продолжателя великого дела Шакьямуни и своего рода творца-покровителя нынешнего периода существования Вселенной. Не менее, а в некоторых аспектах и более высоко почитается ламаистами эманация будды Амитабхи бодхисаттва Авалокитешвара, воплощением которого, как уже говорилось, считается Далай-лама.
Цзонхава
Среди прочих будд (их в ламаизме почитается тысяча во главе с пятью дхиана-буддами и мистическим Ади-буддой, «отцом» этих пяти) и бодхисаттв ламаисты особо выделяют будду грядущего Майтрейю, а также бодхисаттву Маньчжушри (Маньчжугоша), покровителя мудрости, носителя божественного откровения и чуть ли не устроителя Вселенной.
Наряду с буддами и бодхисаттвами высоко чтятся различные божества и духи, среди которых немалое место занимают хранители (докшиты), изображаемые в иконографии в виде страшных чудовищ с обезображенными от ярости лицами, с обнаженными клыками и прочими зримыми атрибутами злобы и гнева. Докшиты призваны своим страшным видом запугать всех врагов веры и тем самым дать понять, что она находится под надежной защитой. Существует также культ женских богинь. Наиболее высокопоставленная среди них богиня Лхамо, покровительница Лхасы, также относящаяся к разряду докшитов и по некоторым своим функциям (не говоря уже о кровожадном иконографическом облике) близкая к индуистским Дурге и Кали.
Монастырь Чиу
Среди божеств и духов более низших категорий видное место занимают патроны – покровители различных местностей или профессий, включая персон, заимствованных из всекитайского пантеона религиозного синкретизма, как, например, «белый старец» Цаган-убугун, тибетско-монгольский аналог китайского патрона долголетия Шоу-сина.
Наконец, особой и высокочтимой категорией святых в ламаизме являются его основатели, особенно родоначальник Махаяны Нагарджуна и основоположники ламаизма Атиша и Цзонхава. Эти трое чаще всего встречаются среди изображений будд и божеств в храмах и кумирнях. Наряду с ними в тех же кумирнях помещено множество изображений священных животных и монстров, а также различные мандалы.