Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]
Шрифт:
— Что именно?
— Речь идет об окончании моего визита в Англию. Мне трудно решиться.
«Уж не думает ли он досрочно вернуться в Нгомбвану? — прикинул Аллен. — Лететь вместе с телом? Как бы это порадовало Гибсона!»
— Разумеется, от приема в Букингемском дворце отказаться я не могу, — продолжал Бумер. — Разве что попытаюсь перевести все в более камерное русло. Правда, это не от меня зависит.
— Когда он состоится?
— Завтра вечером. Нет, уже сегодня. Господи, время уже к утру!
— Есть еще какие-то обязательства? — спросил Аллен.
— Торжественную
— Верно.
— Потом еще визит в Министерство финансов. Не знаю, как быть, — он величественно развернулся к мистеру Уиплстоуну. — Нелегкая задача, верно? А как бы поступили вы?
Аллен чувствовал, что вопрос подвергает тяжкому испытанию дипломатические способности мистера Уиплстоуна. Но тот с честью вышел из положения.
— Я убежден, — ответил он, — что премьер-министр, как и все организации, которые рассчитывали иметь удовольствие принимать ваше превосходительство, поймут, что столь драматические события не допускают даже мысли о чем-то подобном.
— Ох! — вздохнул Бумер.
— Ваше превосходительство может в этом не сомневаться, — с достоинством закончил мистер Уиплстоун.
— Хорошо, — опять вздохнул Бумер.
Аллен подумал, что звучало это как-то невесело.
— Не смеем тебя более задерживать, — сказал он, — но прежде чем уйти, хочу задать последний, несколько необычный вопрос. Можно?
— Что за вопрос?
— Я знаю, ты убежден, что ни нгомбванский официант, ни твой охранник, — кажется, ты называл его млинзи, — невиновны.
— Я в этом уверен.
— И ты полагаешь, что миссис Кобурн-Монфор ошибается, считая напавшего на нее человека африканцем?
— Исключительно глупая и истеричная женщина. Я не обращаю внимания на ее слова.
— Была у Кобурн-Монфоров причина таить обиду на тебя или посла?
— Да, — без малейших колебаний сразу ответил президент. — Причины были, и не сомневаюсь, что они все еще злы на меня. Известно, что полковник, который помогал формировать наши вооруженные силы, ожидал, что мы будем и впредь пользоваться его услугами, и даже ждал повышения. Полагаю, он уже видел себя на весьма высокой должности. Но, как ты знаешь, моей политикой было размещение на всех ключевых постах собственных людей. Я убежден, что полковник ушел в вынужденную отставку, пыша огнем и пламенем. Но ничего другого не оставалось, — подытожил Бумер, словно подведя итог воспоминаниям, — он превратился в алкоголика и на него уже нельзя было положиться.
— И несмотря на это его пригласили на прием?
— Это был просто красивый жест. Не могли же мы его полностью игнорировать. А теперь давай свой необычный вопрос, дорогой Рори.
— Он очень прост. Ты кого-то подозреваешь в убийстве посла?
Опять все тот же знакомый взгляд прищуренных глаз. После долгой паузы Бумер сказал:
— Ничего я не знаю; но абсолютно убежден, что мой млинзи невиновен.
— Тогда кто-то из гостей в павильоне?
— Конечно, нет.
— Больше ничего не остается, — сухо поправил его Аллен.
— Дорогой мой! — Аллену на миг показалось, что его охватит приступ гомерического
— В таком случае… — Аллен покосился на Фокса и мистера Уиплстоуна; те уже собрались уходить.
— Но и у меня есть вопрос, — заявил Бумер, и все трое остановились. — Наш парламент желает, чтобы в здании сената висел мой портрет. Я хотел официально узнать, не захочет ли твоя жена меня писать?
— Я передам ей твое предложение, — ответил Аллен, с трудом скрывая удивление.
В дверях он буркнул спутникам:
— Я немного задержусь, — и когда они ушли, заметил президенту: — Я хотел тебе еще кое-что сказать. Будь поосторожнее, ладно?
— Разумеется.
— В конце концов…
— Тебе нечего опасаться. Я буду спать спокойным сном, а мой млинзи будет стоять под дверью на страже.
— Не хочешь же ты сказать, что…
— Ну разумеется. Это его тщательно оберегаемая привилегия.
— Господи Боже!
— И, кроме того, я запру дверь.
Аллен ушел, сопровождаемый громоподобным хохотом.
Когда он вернулся в импровизированный кабинет, мистер Уиплстоун провел худой рукой по редким волосам, опустился на стул и сказал:
— Он лгал.
— Президент, сэр? — спросил Фокс. — Насчет того типа с копьем?
— Нет-нет! Когда утверждал, что никого не подозревает.
— Ну-ка, скажите нам, — вмешался Аллен, — почему вы так думаете?
— Довод может вам показаться несерьезным. Это его поведение. Когда-то я знал этих людей так хорошо, как только может знать белый человек. Я их люблю. Они не умеют лгать. К тому же, дорогой Аллен, вы сами очень хорошо знаете президента. У вас не было такого впечатления?
— Он честный человек и верный друг, — ответил Аллен. — Полагаю, что ему было неприятно меня обманывать. Да, мне казалось, что ему не по себе. Может быть, он и в самом деле кого-то подозревает, но решил оставить сомнения при себе.
— Не представляете, кто это мог быть?
Аллен сунул руки в карманы и заходил по комнате. Во фраке с белой бабочкой и рядами планок на груди он выглядел невероятно элегантно и странно контрастировал с Фоксом в повседневном костюме, сержантом в мундире и даже с мистером Уиплстоуном, который был в довольно поношенном смокинге с шарфиком на шее.
— Пока что нам совершенно не за что зацепиться, — сказал он наконец. — Забудем на миг о гипотезах и станем придерживаться фактов. Сэм, могли бы вы, прежде чем мы уйдем, коротко изложить, что говорилось на собрании в зале? Знаю, вы составили отчет, я вам за это безмерно благодарен и внимательно его прочту. Но все равно хотел бы слышать все из первых уст. И то, что говорил официант, когда пришел в библиотеку, если можно, дословно.
— Попытаюсь, — зарумянился мистер Уиплстоун. — Значит, начнем с официанта. Президент ему поначалу велел рассказать, что он делал в критические минуты перед самым убийством и сразу после него. Ответ, в дословном переводе, звучал так: «Скажу все, что должен».