Всевышнее вторжение
Шрифт:
– Я знаю, кто такие бродячие дикари.
– Они бандиты! – взвизгнула Райбис.
– Они отступники, – поправил её Ашер. – Они не хотят жить в куполах.
– Бандиты, – сказала Райбис и сняла пистолет с предохранителя.
Ашер уже не знал, смеяться ему или плакать. Воинственная, пылающая негодованием Райбис стояла напротив двери шлюза, на ней были синий купальный халатик и пушистые тапочки, в жидких волосах торчали бигуди.
– Я не хочу, чтобы он здесь ошивался! – орала она. – Это мой купол! Если ты
– Эй, ты, – сказал Ашер, включив микрофон внешних динамиков.
Бродячий дикарь поднял голову, зажмурился от слепящего света прожекторов, заслонил глаза, а затем помахал рукой в направлении иллюминаторов и широко ухмыльнулся. Густо обросший волосами старик с морщинистым, задубевшим от ветра и холода лицом, он смотрел прямо на Ашера.
– Кто вы такой? – спросил Ашер.
Губы старика зашевелились, но Ашер ничего не услышал – внешние микрофоны то ли были выключены, то ли вообще не работали.
– Не стреляй в него, пожалуйста, ладно? – сказал он, повернувшись к Райбис. – Сейчас я пущу его внутрь. Мне уже в общем понятно, кто он такой.
Райбис медленно, словно с некоторым сомнением, поставила пистолет на предохранитель.
– Заходите, – пригласил Ашер. Он включил механику шлюза, изолирующая мембрана упала в пазы, бродячий дикарь шагнул вперёд и исчез в переходном отсеке.
– Так кто он такой? – спросила Райбис.
– Элиас Тейт.
– А-а, так значит этот сериал совсем и не сериал. – Райбис повернулась к экрану телевизора. – Психотронная передача информации, вот что это было. Что-то тут перепуталось с программами и кабелями. И вообще как-то всё странно, мне казалось, что эта передача идёт уже очень давно.
Перепонка вспучилась, лопнула, и в купол вошёл Элиас Тейт, лохматый, седой и очень довольный, что попал с леденящего холода в тепло. Он стряхнул с себя метановые снежинки, снял шлем и начал высвобождаться из длинного, тяжёлого балахона.
– Ну как ты тут? – спросил он у Райбис. – Получше? Этот осёл, он хорошо о тебе заботился? Если нет, его задницу ждут большие приключения.
Вокруг Тейта, как вокруг ока бури, завивался холодный ветер.
– Да, я новенький, – сказал Эммануил девочке в белом платье. – Только я не понимаю, где я.
Бамбук шелестел, дети играли. Мистер Плаудет смотрел на мальчика и девочку.
– Ты знаешь меня? – спросила девочка.
– Нет, – сказал мальчик.
Он её не знал, и всё же она казалась знакомой. У неё были маленькое бледное лицо и длинные чёрные волосы. И глаза, подумал Эммануил. Очень древние глаза. Мудрые.
– Когда я родилась, ещё не было океана, – еле слышно сказала девочка. Она замолкла на момент, внимательно в него вглядываясь, чего-то ожидая, возможно – отклика, но в точности он этого не знал. – Я появилась в незапамятные времена, – продолжила девочка. – В самом начале, задолго до самой земли.
– Ты бы сказала ему своё имя, – укоризненно сказал мистер Плаудет. – Ведь нужно же представиться.
– Я Зина, – сказала девочка.
– Эммануил, – сказал мистер Плаудет, – это Зина Паллас.
– Я её не знаю, – сказал Эммануил.
– Вы бы поиграли, покачались на качелях, – предложил мистер Плаудет, – а мы тут пока с мистером Тейтом поговорим. Ну, давайте. Идите.
Элиас подошёл к мальчику, наклонился и гневно спросил:
– Что она только что сказала? Эта девочка, Зина, что она тебе сказала?
Эммануил молчал, он прожил со стариком всю свою жизнь и привык к его вспышкам.
– Я ничего не расслышал, – настаивал Элиас.
– Ты начинаешь глохнуть, – заметил Эммануил.
– Нет, – возмутился Элиас. – Это она понизила голос.
– Я не сказала ничего такого, что не было бы сказано давным-давно, – вмешалась Зина.
Элиас кинул на неё озадаченный взгляд.
– А кто ты по национальности? – спросил он её.
– Пошли, – позвала Зина.
Она взяла Эммануила за руку и повела его прочь; они уходили в полном молчании.
– Это хорошая школа? – спросил Эммануил, когда взрослые остались далеко позади.
– Нормальная, только компьютеры допотопные. И ещё что правительство за всем здесь следит. Здешние компьютеры – это правительственные компьютеры, нужно всё время об этом помнить. А сколько лет мистеру Тейту?
– Очень много, – сказал Эммануил. – Тысячи четыре, как мне кажется. Он уходит и снова возвращается.
– Ты уже видел меня раньше, – сказала Зина.
– Нет, не видел.
– У тебя пропала память.
– Да, – подтвердил Эммануил, удивлённый, что ей это известно. – Элиас говорит, что она ещё вернётся.
– Твоя мама умерла? – спросила Зина. Эммануил молча кивнул. – А ты можешь её видеть?
– Иногда.
– Подключись к отцовским воспоминаниям. Тогда ты сможешь быть с ней в ретровремени.
– Может быть.
– У него там всё рассортировано.
– Я боюсь, – сказал Эммануил. – Из-за той аварии. Я думаю, они устроили её нарочно.
– Конечно же, нарочно, но им был нужен ты, даже если сами они этого не знали.
– Они могут убить меня теперь.
– Нет, – качнула головой Зина, – им ни за что тебя не найти.
– А почему ты это знаешь?
– Потому что я та, которая знает. Я буду знать для тебя, пока ты не вспомнишь, и даже потом я останусь с тобой. Ты всегда этого хотел. Я была при тебе художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем твоим во всё время, веселясь на земном круге твоём, и когда ты завершил, моя первейшая радость была с ними.
– Сколько тебе лет? – спросил Эммануил.