Вслед за тенью. Книга вторая
Шрифт:
— Адское пламя, — сквозь шум крови в ушах расслышала я и почувствовала, что несусь вниз — на бренную землю.
Не было и частички тела, не ощутившего этого водоворота, затягивающего меня словно в воронку и медленно возвращающую в реальность. Его толчки стали резкими. Дыхание — прерывистым. Казалось, теперь он не замечал ничего, стремясь к единственной цели — достигнуть своей вершины. Меня сжимали словно в тисках. Еще чуть-чуть и агония его экстаза опалила меня.
Наше дыхание смешалось и стало постепенно выравниваться. Я разлепила веки. Почему-то промелькнула мысль: «Что теперь?» Взглянула в глаза напротив и не нашла в них ответа. Только что-то похожее на удивление. Растерялась… Впервые в жизни я не знала, что делать.
Комната
— Я сама, ладно? — едва слышно попросила я.
Мне вдруг захотелось спрятаться от всех и осмыслить всё что сейчас произошло. В одиночестве. Это желание было настолько иррациональным и таким острым, что испугало.
Молча и как-то придирчиво рассматривая меня, он чуть кивнул. Аккуратно поставил меня на пол и отступил на шаг.
В горле почему-то пересохло и как-то напряглось. Так обычно бывает, если говоришь громко и много. И, кажется, я была бы не прочь выпить стакан воды. Но я едва держалась на ногах и подойти к столу, на котором еще находилась посуда и бутылки с водой, не решилась. Равно как и попросить его подать мне воды.
— Прошу, — негромко пробасил он, галантно открыв мне дверь в ванную. И почему-то добавил: — Не закрывайся.
Я кивнула и направилась принять душ.
Глава 16 Заместительная терапия
Я согревалась под горячими пульсирующими струями. Тяжелые и плотные, словно натянутые тросы, они под напором выстреливали из объемной лейки душа и энергично били по телу, помогая справиться с неожиданно охватившей меня дрожью. Настойчивые, они будто стремились сбить с меня налет старой жизни, будто просачивались сквозь поры под кожу и медленно, но неотвратимо вымывали из меня прежнюю Катю: мечтательно—задумчивую, иногда немного растерянную и витающую в облаках. И та Катя — вчерашняя — преображалась на глазах. Отринув всё, что отравляло ей жизнь в последние полгода, она сейчас стояла под этим живительным водопадом и словно впрыскивала в себя его бешенную энергию. Она решила оставить в прошлом воспоминания о том, что случилось тем ненастным вечером. Она установила на них блок, замуровала их в самом дальнем и труднодоступном участке мозга, спрятав от самой же себя за тяжеленной сейфовой дверью, под замком с нечитаемым кодом. Этим воспоминаниям больше не дозволялось свободно вплывать в мыслях и «разгуливать» по подкорке.
Но освободившиеся в сером веществе «просторы» заняли мысли о том, кто ворвался в ее жизнь так неожиданно—провокационно. Теперь она думала о своем новом старом знакомом. Старом «новом друге», как назвала его когда-то мама. Друге, от которого совсем не хотелось бежать, сверкая пятками, как от Юрки или как от того же Новикова. Наконец в ее жизни появился человек, который помог осознать, что не всё ещё потеряно. Что ещё есть возможность стать полноценной, любящей. достойной обычного женского счастья. Дана Вячеславовна с присущим ей оптимизмом констатировала бы, что «заместительная терапия» прошла успешно.
Я мысленно усмехнулась и качнула головой, не желая думать о своем психологе и о пропущенном визите к ней на прием. Гораздо больше сейчас меня занимало другое: как надолго Кирилл Андреевич задержится в моей жизни? И задержится ли? Он ведь вполне мог исчезнуть так же внезапно, как и появился, ведь исчезал же уже на долгие годы. На эти вопросы ответов у меня не находилось.
Нанося на тело душистый гель для душа, я почувствовала себя лучше — внезапно нахлынувшего озноба и след простыл, но сердце продолжал сковывать неприятный холодок. Слабенький, но навязчивый, он прятался за грудной клеткой и не спешил покидать свое убежище. Наверное, неопределенность, в которой я пребывала, придавала ему сил. Она беспокоила меня, напрягала. Я будто стояла на распутье. И это ощущение было мне знакомо. Так уже случалось однажды — полжизни назад, когда ушла мама. Я смутно помнила себя в те дни. В памяти всё расплывалось, как в сумбурном сне, от которого я очнулась лишь оказавшись в тайге у тети Аллы — маминой подруги. Те, первые дни без мамы запомнились острой тоской в безмолвной тишине моей комнаты и этой самой — угнетающей неопределенностью. И все же тогда было проще. Тогда я чувствовала поддержку дедушки, знала, что он наблюдает за мной и обязательно придумает что-то, чтобы помочь.
Я спросила у него тогда: «Как же мы теперь, деда?» И он тихо ответил: «Будем жить, Катерина. За себя и за нее». Я не понимала, как это — жить за нее, но установка, которую мне была выдана, расставила передо мной новые приоритеты.
А сейчас… Сейчас я чувствовала, что осталась с самой собой один на один и должна была принять решение без чьей-либо помощи. Я понимала, что не смогу рассказать деду о том, что случилось. И не потому, что он не поймет, хотя и это было вполне возможно. Просто я не была готова обсуждать с ним свою интимную жизнь.
К тому же я выглядела сейчас полной дурочкой в собственных глазах: глупой девчонкой, которая пошла на поводу у своих «экспериментов» и собственными же рукам подставила себя под удар. И в эту минуту как никогда была благодарна Орлову за предусмотрительность.
«Конечно, он предохранялся совсем не из-за заботы обо мне, а чтобы исключить ненужные именно ему последствия, — считала я, — Как он там сказал? „Ставка на девственность — отличный ход“?» Эта его фраза просто кричала о том, что мой… партнер, похоже, относится ко мне, как к циничной особе, жаждущей повысить уровень своей жизни. А через постель добиться этого легче всего. Скорее всего таких у него вагон и маленькая тележка.
«Но я не ставила такой цели! — мысленно возмутилась я, и сама же себе ответила: — Откуда ему знать о моих истинных намерениях, правда? И зачем ему заморачиваться моими экспериментами над собой? Они должны интересовать его меньше всего, — жужжали мысли в моей голове, — Маша утверждает, что в вопросе интима „все мужики мыслят стереотипно“. Ладно. Вопрос с контрацепцией был благополучно разрешен. А как с тестом на триггер? — мысленно усмехнулась я. И не могла не признать: — А ведь и тут тоже всё вполне себе успешно! Хотя… один эксперимент не может являться доказательством „излечения“, так? Он просто подтверждает факт сбоя программы. Чтобы подтвердить гипотезу… Или опровергнуть ее, подобных экспериментов должно быть как минимум два… Да и двух, кажется, будет маловато. Для чистоты „исследования“, — добавила я мысленно. И ужаснулась: — Нет, Катя! Это слишком даже для тебя! А в общем-то почему слишком? — откликнулась самая прагматичная часть моего эго, — Результат эксперимента требует подтверждения — и это факт! Господи, что я несу…»
В дверь постучали. Но не открыли и не вошли.
— В порядке? — послышалось из-за нее.
— Да, — откликнулась я, — Уже выхожу.
— Сменный халат найдешь в шкафу.
— Поняла.
— И фен захвати.
— Ладно… — растерянно откликнулась я и задумалась: «Что это? Забота? — и тут же осекла себя: — Не придумывай! Обычный практический совет. И почему „захвати“, а не „просуши волосы“, например? А… ну да: ему же тоже нужно принять душ. Не будет же он ждать, пока я буду их тут сушить».
Недавняя идея стать ему полезной в поисках папы теперь показалась наивной. Ищет ли он его на самом деле? Может «оно ему на фиг не всра…» не надо, как выразилась бы Марья. А если ищет, то зачем? Непонятно…
«Ладно… Разберемся по ходу пьесы», — решила я и выбралась из ванны. Контрастный душ сделал свое дело: неопределенности меньше не стало, но он взбодрил и прогнал навалившуюся было хандру.
Укутавшись в такой же безразмерный махровый халат, я стянула его на талии поясом и водрузила на голову чалму из полотенца. Заметив фен, подвешенный над тумбочкой на крючке в стене, я захватила его и покинула ванную.