Вспоминая голубую Землю
Шрифт:
– Вы пришли только для того, чтобы сказать нам это?
– спросил Джеффри. Он почти не видел Гилберт с момента своего пробуждения.
– Вообще-то, я пришла сказать вам, что в Восточноафриканской федерации произошли изменения. Глаза общественности зафиксировали активацию баллистической пусковой установки "Килиманджаро".
– Черт, - сказал Джеффри.
– Не уверен, что обнаружилось: может быть, тестовый пакет, грузовой отсек или что-то еще. Прямо сейчас мы склоняемся к "чему-то другому". Что бы это ни было, оно было вытолкнуто на орбиту, где было встречено другим аппаратом.
– Какого рода?
– спросила Джумаи.
– "Киньети", астероидный шахтер, зарегистрированный на имя Экинья Спейс, - медленно ответила Гилберт, чтобы слова успели дойти до них.
– Что-то, по крайней мере, с дальностью и возможностями "Куэйнора", если не больше.
Она вывела на экран изображение: либо снимок с большого расстояния в режиме реального времени, либо архивный снимок того же корабля. Что касается Джеффри, то он мог бы любоваться другим видом корабля, на котором путешествовал. "Киньети" имел те же очертания скелета, сконструированного для работы в вакууме без необходимости выдерживать воздействие атмосферы или резкого ускорения/ замедления. На одном конце у него были двигатели и топливные баки, на другом - стыковочное и шахтное оборудование, а также пара вращающихся в противоположных направлениях центрифужных кронштейнов, установленных в средней части основного отсека экипажа, с жилыми модулями на концах каждого кронштейна.
Он видел "руки" "Куэйнора" изнутри корабля. Они были статичны, приварены неподвижно, и их единственной оставшейся функцией было служить выносными опорами для устройств связи и систем точного маневрирования.
– Летел на пределе с тех пор, как поймал упаковку с духовой трубкой, - продолжала Гилберт.
– Если так пойдет и дальше, он прибудет в Зимний дворец примерно на девяносто минут раньше нас.
– Должно быть, это один из двоюродных братьев или оба, - сказал Джеффри.
– Это застало нас без ласт, - сказала Гилберт.
– Мы не думали, что духовая труба еще работает.
– Это не так, - сказал ей Джеффри.
– Не совсем так. Они протестировали ее, когда рассеивали прах моей бабушки, но он не был готов для людей... с большим отрывом. Только Лукас или Гектор были бы настолько чертовски безумны, чтобы рисковать своей шеей, катаясь на духовой трубе.
– Они хотят обогнать нас, поэтому у них не было особого выбора, - сказала Гилберт.
– До Либревиля добираться было бы слишком долго, а у них не было доступа к собственной ракете. Была или духовая трубка или ничего подобного.
– Кто-то говорит серьезно, - сказала Джумаи.
– Но мы это уже знали. Хорошо, что это меняет?
– Ничего, - ответил Джеффри.
– Мы не собираемся разворачиваться. Можем ли мы выжать из этой штуки побольше скорости, Мира? Теперь, когда нам больше не нужно скрывать наши намерения?
– Зависит от того, как быстро ты хочешь ехать, - сказала морская женщина.
– И сколько нарушений правил движения в космосе вы хотите зафиксировать.
– Достаточно, чтобы убедиться, что кузены не доберутся туда раньше нас. Все, что нам нужно сделать, это отгородиться от них - это не должно быть слишком сложно, не так ли? Мы входим, выясняем, что Юнис оставила там наверху, если вообще что-то оставила, и уходим. И тогда, если это вообще возможно, мы все сможем продолжать жить своей жизнью.
– Теперь это твоя жизнь, - мягко напомнила ему Гилберт.
– Гражданин Экинья.
Джеффри прикоснулся к влажному, теплому стеклу контейнера Аретузы, пытаясь разглядеть его форму. Из-за того, как были расположены фонари в трюме, он мог различить немногим больше, чем темную парящую тень в окрашенной зелеными пятнами темноте резервуара для воды.
– Это, конечно, экстравагантность, - призналась Аретуза. Ее голос прозвучал прямо в его голове через бортовое расширение корабля.
– Передвигать меня по кругу. Я не просто мясо и кости, как ты. Начнем с того, что во мне пятьдесят тонн, и мне также нужны тысячи литров воды, чтобы плавать в ней. Но они могут быть у меня в долгу. У нас есть запас топлива - или, по крайней мере, было до того, как ваша семья решила побороться с нами за приз, - и в экстренной ситуации мою жидкость для плавания всегда можно использовать в качестве охлаждающей жидкости, реакционной массы или защиты от радиации.
– Что бы случилось с вами?
– спросил Джеффри.
– Я бы умерла, очень вероятно. Но я бы не стала возражать против элементарной несправедливости этого. Это не значит, что я устала от жизни или готова покончить с ней - вовсе нет. Но я уже давно достигла той точки, когда смирилась с тем, что живу на чужое время. Каждое мгновение бодрствования.
– Я все еще не понимаю. Почему сейчас?
– Что теперь?
– Казалось, этот вопрос беспричинно задел ее.
– Только не говорите мне, что вы просто так решили покинуть планету, ни с того ни с сего, Аретуза. Что-то подтолкнуло вас к этому. Кстати, куда вы направляетесь? Вы не можете оставаться в Зимнем дворце.
– Я и не планирую этого делать. Но уже давно пришло время двигаться дальше. Я легко перемещаюсь, Джеффри. Жизнь в аквалогии перестала предлагать мне сложные задачи десятилетия назад, и только по этой причине мне нужны новые горизонты. Окулар наконец-то подтолкнул меня к переходу.
– Покинуть Землю.
– Я думала об этом очень долго. Но эти новости - данные Крусибла, Мандала и смерть моей старой подруги Юнис - мне действительно кажется, что время пришло. Лови день, и все такое. Если я не сделаю этого сейчас, что еще для этого потребуется? Мы, Паны, проповедуем внешнюю миграцию, исследование и колонизацию как видовой императив. Самое меньшее, что я могу сделать, - это предложить дела вместо слов.
– Значит, вы хотите остаться в космосе?
– Я не собираюсь возвращаться, - заявила она.
– И уж точно не после всех затрат топлива, которые потребовались, чтобы доставить меня сюда. Хочу ли я выглядеть расточительной?
– Она замолчала, размышляя в темноте. Бак пыхтел и жужжал.
– Есть целая система, которую нужно исследовать, Джеффри, - сказала она в конце концов.
– Миры и луны, города и виды. Удивление и ужас. Больше, чем Линь Вэй могла себе представить, благослови ее господь. И это всего лишь небольшая кучка камня и пыли вокруг одной маленькой желтой звезды.
– Вы Линь Вэй, - тихо сказал он.
– Вы никогда не тонули. Вы только стали китом.
В ее голосе было больше разочарования, чем гнева.
– Можем ли мы хотя бы сохранить видимость вежливости?
– Почему это случилось с вами?
– Я сделала так, чтобы это произошло. Зачем еще?
– В ее голосе звучало искреннее недоумение из-за того, что вопрос требовал ответа.
– Это был определенный этап.
– Быть китом?
– Быть человеком.
– Затем, помолчав немного: - Мы обе стали странными, Юнис и я, обе повернулись спиной к тому, кем мы когда-то были. Я здесь. Юнис в своей тюрьме. Мы обе жили и любили, и после всего этого нам было недостаточно.