Вспоминая голубую Землю
Шрифт:
– Ты думаешь, Мемфис знает о хранилище?
– Если и так, мне он ничего не сказал.
– Джеффри капнул немного мороженого себе на рукав. Он поднес ткань ко рту и слизнул каплю.
– И все же он знает, что что-то происходит. Я не уверен, как остальные члены семьи отнесутся к моему отсутствию, но Мемфис знает, что я отправился на Луну.
– Ближе к концу у Мемфиса было больше контактов с Юнис, чем у любого из нас.
– Полагаю, тогда она могла бы ему кое-что рассказать, - сказал Джеффри.
– Или в любой другой момент во время изгнания. Она прожила здесь больше шестидесяти лет.
– В таком случае, может быть, проще всего было бы спросить его напрямую. Узнай, знает ли он что-нибудь о перчатке и драгоценных камнях, а также о возможной связи с Пифагором.
– Если ты этого хочешь.
Они продвинулись по краю небольшого городского пруда, где дети плескались на мелководье, а маленькие лодочки с пастельными парусами подпрыгивали и сражались дальше. На дальнем берегу Джеффри уловил вспышку чего-то маленького, похожего на млекопитающее, появившегося из воды, прежде чем сразу же исчезнуть в пучках травы. Выдра или, может быть, ондатра, ее мех серебрился от воды.
– Тебе совсем не интересно все это, не так ли?
– спросила Санди, не потрудившись скрыть свое неодобрение.
– Когда ты возвращаешься домой, в Африку, ты сразу влезаешь в свою прежнюю жизнь.
– Ты говоришь так, как будто это что-то плохое.
– Просто сделай для меня одну вещь - узнай, что известно Мемфису.
– Послушай, прежде чем ты углубишься в это дело - ты абсолютно уверена, что это то, с чем ты действительно хочешь связываться? Ты не сможешь провести пятиминутную очистку своей собственной рабочей памяти.
– Я знаю хорошего нейрохирурга.
– Я не об этом.
– Она не была чудовищем, Джеффри. Может быть, не совсем совершенным человеческим существом. И есть еще кое-что: эту перчатку положила туда она, а не кто-то другой. Не слишком ли много совпадений в том, что информация об этом банковском хранилище внезапно всплыла на свет через несколько недель после ее смерти? Здесь повсюду отпечатки пальцев Юнис.
– Надеюсь, что ты права насчет этого.
Покинув парк, они прошли в следующую пещеру и в конце концов остановились у ресторана, где должны были быть установлены заказанные Санди скульптуры. Заведение было закрыто для бизнеса и запылено из-за ремонтных работ. Санди поговорила с дизайнером интерьера, обсудив несколько деталей, которые ей нужно было проверить перед завершением проекта. Она вышла, качая головой, раздраженная и сбитая с толку.
– Теперь они хотят, чтобы они были черными, - сказала она.
– Сначала он был белым, теперь он черный. Мне придется переделывать их с нуля.
– Что ты будешь делать с белыми?
– Вероятно, уничтожу их. Слишком китчево, чтобы продавать.
– Пожалуйста, не уничтожай их, - настойчиво попросил Джеффри.
– Мне это ни к чему. Просто загромождает мое рабочее место.
– Я куплю их или что-нибудь в этом роде. Отправь их домой. Но не уничтожай их.
Она выглядела тронутой и удивленной.
– Ты сделаешь это для меня, брат?
Он торжественно кивнул.
– Если только ты не задрала свою цену за пределы моего диапазона.
Затем они снова двинулись в путь, пересекли еще несколько кварталов, прежде чем подъехали к тому, что выглядело - по крайней мере, по стандартам Зоны - совершенно невзрачным коммерческим или жилым зданием. Его выпуклые бока представляли собой мозаику зеркально-ярких чешуек, наводящих на мысль о кожном покрове рептилии. Они вошли внутрь и спустились на лифте на цокольные этажи.
Санди передала Джеффри наушник для перевода.
– Надень это, - сказала она.
– Чама не говорит на суахили.
Она прошла вперед, и когда двери открылись, их встретил крупный, напряженного вида мужчина. Джеффри решил, что он примерно его возраста, плюс-минус десять лет. Длинные черные волосы свисали по бокам его лица взъерошенными прядями, кожа была смуглой, борода аккуратной и черной, подстриженной с лазерной точностью.
– Чама, - сказала Санди, вставляя свой собственный украшенный драгоценными камнями переводчик.
– Это Джеффри, мой брат. Джеффри: это Чама Акбулут.
Чама потянулся и взял Джеффри за руку. Он сказал что-то на языке, которого Джеффри не узнал, в то время как перевод прозвучал четко и почти синхронно.
– Наслышан о тебе довольно много.
– Надеюсь, ничего плохого.
– Нет. Хотя Санди действительно говорила, что ты не придешь сюда и через миллион лет. Что заставило тебя передумать?
– Семейный бизнес, - вмешалась Санди.
– Надеюсь, мы не помешали, - сказал Джеффри.
– Всегда рад здешней компании.
– На Чаме был свободный халат с завязками на шее под длинным кожаным жилетом с огромным количеством карманов и подсумков.
– Ты в курсе событий в зверинце, Джеффри?
– Не совсем.
– О, хорошо. Это всегда лучший способ.
Чама повел их вглубь здания, пока они не оказались в коридоре, вырытом из цельного лунного камня и покрытом пластиковой изоляцией дымчатого цвета. Трубы и линии электропередач тянулись вдоль потолка, беспорядочно скрепленные степлерами.
– Существуют строгие правила, регулирующие транспортировку и использование генетических материалов внутри системы, - сказал Чама, оглядываясь через плечо.
– И я очень горжусь тем, что мы с Глебом нарушили большинство из них.
– Разве для этих правил нет веских причин?
– спросил Джеффри.
– Никто не хочет видеть, как люди умирают из-за какого-то древнего вируса, вырвавшегося на волю.
– Нас не интересует что-то опасное, - сказал Чама.
– Мы с Глебом совершили преступные деяния только потому, что были вынуждены нарушить некоторые плохо сконструированные законы. Законодательство, созданное глупыми, недальновидными правительствами.
Джеффри напрягся. По его опыту, правительства были весьма полезными вещами: трудно было представить, как без них мир смог бы пережить кризис ресурсов и переселения. Но здесь, в Непросматриваемой зоне, антицентралистская риторика пришла вместе с территорией.