Вспомни лето
Шрифт:
– Где она?
– Направляется к своему мотелю.
– Кто-нибудь новенький зарегистрировался?
– Никто.
– – Как насчет ее охраны? – спросил Корд, имея в виду агентов, ночевавших под открытым небом поблизости от Рейн.
– Мерривезер плачет, плохая карта.
– И блефует, – заметил Корд сухо.
– Да. Я только раз играл с ней в покер. С меня довольно.
– Она тебя обштопала?
В ответ Кентукки просто засмеялся.
Корд улыбнулся, несмотря на неловкость.
– Я подхвачу Рейн в семь. Если увижу, что кто-то наблюдает из окон, я выгребу их из стойла.
– Я передам ваши слова, сэр.
Разъединившись, Корд набрал другой код. Потом, через несколько секунд, набрал еще один номер, подождал и набрал другой.
– Какие новости? – спросил он, когда ему ответили.
– Никаких.
– Слухи?
– Нет.
– Предположения?
– Нет.
– Дерьмо.
– Этого всегда навалом, – согласился собеседник. – Считай, что ты зарегистрировался.
– Погоди, – – сказал Корд, прежде чем мужчина успел разъединиться. – Боннер зарегистрировался?
– Час назад.
Корд облегченно вздохнул.
– Хорошо. Если Боннер пропустит сеанс связи, сообщи мне немедленно.
– Принято.
Корд откинулся в вертящемся кресле. Интересно знать, чем вызвано его беспокойство? Но он не знал. И лишь в одном был твердо уверен: что-то где-то пошло к черту.
Глава 5
Рейн не поселилась вместе с членами олимпийской сборной в Санта-Аните. Ее товарищами по команде были одни мужчины. Не желая стеснять своих коллег, она решила остановиться в близлежащем мотеле.
Мотель «Круг победителя» был украшен позолотой, зеркалами и бархатом. Все это Рейн мысленно назвала «Рождество шлюхи». Но здесь была горячая вода, белье меняли ежедневно, а полотенца – дважды в день. В общем, то что надо.
Когда она открыла дверь номера, прохладный, слегка несвежий запах, специфический для арендованного жилья и кондиционера, ударил ей а нос. Хорошо уже, то, ;что она не почувствовала себя так, будто вошла в холодильник. Ей понадобилось два дня, чтобы убедить управляющего, что предпочитает температуру выше семидесяти градусов <По Фаренгейту. По Цельсию – 21,11 градуса.>.
Сбросив с себя грязную одежду, она торопливо прошла в ванную. Упругие струи душа обрушились на тело, быстро снимая напряжение в мышцах. Застонав от удовольствия, девушка закрыла глаза.
Постоянное беспокойство сводило ее с ума. Дни, часы, минуты перед началом соревнований по троеборью казались вечностью.
«Не думай об этом», – приказала она себе и отбросила мысль о соревнованиях. Скоротать время можно было только одним способом: отвлечься.
Улыбаясь, она подумала о Корде. Нет, она не собиралась влезать в это дело. Как бы сильно ее ни тянуло к нему, она знала, что такое – увлечься мужчиной на электронной привязи. Но обед с Кордом и скандал с невозмутимым мистером Эллиотом – это совершенно разные вещи.
Узнав о возможной диверсии, Рейн почувствовала необходимость в чьей-то защите.
Она высушила волосы и накрутила их на большие горячие бигуди. Пока усмирялись непослушные кудри, Рейн натирала тело ароматным кремом, потом сделала легкий макияж, лихорадочно думая, что надеть сегодня вечером.
Без колебаний она отбросила форменную одежду – цилиндр и накрахмаленную льняную рубашку, черный камзол с разрезом, брюки для верховой езды с острыми складками – и подумала еще об одном наряде. Он был необходим наезднику мирового класса так же, как униформа для тренировки.
Олимпийская сборная конников поддерживалась за счет частных пожертвований. Богатейшие спонсоры частенько устраивали элегантные вечеринки, и наездники были вынуждены соответствовать требованиям общества. Впрочем, к этому обществу Рейн Смит принадлежала по праву рождения. Она подобрала гардероб, подходящий для таких вечеринок.
После долгих раздумий она выбрала черное длинное обтягивающее платье. Сбоку до середины бедра был разрез.
Но, вспомнив широкий шаг Корда, Рейн заколебалась. Затем ее взгляд упал на шелковый туалет нефритового цвета. Спереди был глубокий треугольный вырез, почти до самой талии. Хотя он не слишком обнажал тело благодаря искусной драпировке и только намекал на нежный изгиб грудей, но открывал огромный простор для воображения. Плиссированная оборка из того же самого материала доставала до колена.
Рейн вытащила несколько очень тонких французских колготок. Смело декольтированное платье надо было носить без бюстгальтера. Но она не собиралась преступать границы приличий. Рейн влезла в платье, застегнула невидимую молнию на боку и открыла вырез так, чтобы он казался поскромнее.
В этом темно-зеленом платье ее кожа казалась фарфоровой. Она надела серьги и длинную, ручной работы золотую цепь. Изумруды в золотой оправе прекрасно гармонировали с ее глазами.
Балансируя сперва на одной ноге, потом на другой, Рейн застегнула вечерние открытые туфли, сплетенные из тонких и мягких золотых кожаных ремешков, на очень высоких каблуках. Потом она прошла в ванную, где с трудом сняла бигуди, действуя двумя руками.
Даже теперь, после стольких усилий, волосы Рейн остались такими же непослушными, как и были. Не долго думая она собрала шелковистую каштановую гриву и соорудила эффектную и гладкую прическу. В качестве последнего штриха она выпустила из прически несколько вьющихся локонов на виски и на уши, а с затылка – на шею.
Закончив, она взглянула в зеркало. Конечно, ей далеко до идеала, но в общем и целом получилось неплохо.
Затем с привычной аккуратностью привела в порядок комнату. Закончив, критически осмотрела свои ногти. Короткие, неотполированные, они выглядели почти детскими на фоне элегантного платья. Пожав плечами, Рейн хмыкнула. Самое главное, что они чистые и здоровые с виду.
Как с длинными, покрытыми ярким лаком ногтями работать в конюшне или надевать перчатки для верховой езды?
Стоянку перед мотелем осветили фары подъехавшего автомобиля. Чуть позже в ее дверь постучал Корд Эллиот. Она поглядела на изящные золотые часики, подаренные отцом после того, как ему пришлось срочно уехать с Панамериканских игр, не дождавшись ее выезда.
Семь часов.
– Войдите, – сказала Рейн.
Она сняла цепочку и открыла дверь, не глядя, кто стоит за ней. Зачем? Ей и так ясно.