Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история
Шрифт:
Следующим шагом Дино явилось то, что он направил ко мне своего юриста. Его фамилия была Сайдуотер, и мой агент Ларри в шутку прозвал его Сайдуиндером [14] . Юрист объявил:
— Дино не хочет платить вам пять процентов, как это прописано в контракте. Он хочет оставить вас без процентов.
— Забирайте проценты, — сказал я. — Я не в том положении, чтобы спорить.
— Все пять? — изумленно ахнул юрист.
Он ожидал встретить с моей стороны сопротивление, и его поразило, что я так легко сдался. Если фильм будет иметь успех, каждая эта маленькая циферка обернется многими тысячами долларов.
14
Sidewinder — рогатая гремучая змея (англ.).
— Забирайте
Я рассуждал: «Можете забрать все проценты и даже сверх того, потому что я делаю это фильм не ради них». Я прекрасно понимал действительность. Ситуация была кривобокой. У Дино были деньги, мне была нужна карьера, поэтому спорить было бесполезно. Все обуславливалось спросом и предложением. «Но, — при этом думал я, — настанет день, когда ситуация изменится и Дино придется заплатить за все».
Познакомившись ближе с Джоном Милиусом, я узнал, что этот человек ко всему относился серьезно. Похожий на медведя, с черными вьющимися волосами и бородой, с неизменной сигарой в зубах, верхом на «Харли-Дэвидсоне», Милиус был просто одержим историей. Он обладал поистине энциклопедическими познаниями обо всех крупных сражениях и оружии, начиная со времен древних египтян, греков и римлян, и до наших дней. Джон со знанием дела говорил о викингах, монголах, пиратах всех эпох, самураях, средневековых рыцарях и лучниках. Он знал калибры всех патронов, применявшихся во Второй мировой войне, и то, какой пистолет носил при себе Гитлер. Ему не нужно было рыться в справочниках; все уже и так было у него в голове.
Джон любил называть себя дзен-фашистом и похвалялся, что его политические взгляды настолько ультраправые, что по сравнению с ними бледнеет даже Республиканская партия. В Голливуде кое-кто считал его больным. Однако он был таким замечательным писателем, что даже либералы приглашали его помочь в работе над сценариями, как это сделал Уоррен Битти с фильмом «Красные». Никто не умел лучше него создавать образы мужественных героев. Великолепным примером его творчества является монолог из «Челюстей», когда герой Роберта Шоу капитан Куинт вспоминает потопление американского крейсера «Индианаполис» во время Второй мировой войны, после того как он доставил атомную бомбу, которая впоследствии была сброшена на Хиросиму. Спасателям потребовалось пять дней, чтобы прибыть на место гибели, — для большинства членов команды было уже слишком поздно. Речь Куинта заканчивается словами: «Итак, тысяча сто человек оказались в воде. Триста шестнадцать из них были спасены, остальных забрали акулы, 29 июня 1945 года. Но бомбу мы доставили».
Милиус также был автором канонической фразы Роберта Дьювелла в «Апокалипсисе сегодня»: «Я люблю запах напалма по утрам… Он пахнет… победой». И, конечно, слов из «Конана», уже ставших моими любимыми, когда варвар в ответ на вопрос: «Что лучшее в жизни?» отвечает: «Сокрушать врагов, видеть, как они бегут прочь, и слышать причитания их женщин».
Мне доставляло удовольствие общение с человеком, полностью преданному образу настоящего мужчины, идеалу Тедди Рузвельта. Мне нравилось входить в этот образ и покидать его. Я был актером, а в следующую минуту уже становился пляжным повесой, затем бизнесменом, чемпионом по культуризму, потом Ромео, что бы это ни означало, — однако Милиус в этом отношении был начисто лишен гибкости. На письменном столе у него в кабинете всегда лежали пистолеты, мечи, ножи. Он готов был всем показывать свои ружья: британской фирмы «Пердис», подогнанные на заказ, с особой гравировкой, каждое из которых требовало нескольких месяцев кропотливой работы и стоило десятки тысяч долларов. Милиус баловал себя новым ружьем после выхода каждого следующего фильма. Ружье являлось непременной частью контракта. Если Джон завершал съемки вовремя, он автоматически получал новое «Пердис».
Милиус прекрасно знал мир и обожал делиться своими познаниями с каждым, кто был готов его слушать. Он хватал меч и говорил: «Потрогайте этот меч. Прочувствуйте его вес. Вот в чем заключалось отличие между английскими и французскими мечами. Французские всегда были легче…» И он продолжал в том же духе. Или смотрел на какую-нибудь актрису и говорил: «Да, она красивая, но недостаточно эротична для эпохи Конана. Не думаю, что тогда были такие огромные груди. И посмотрите, как широко расставлены у нее глаза, какой формы у нее нос и губы. Это не египетские губы».
Милиус сразу же заставил меня просмотреть все те фильмы, которые считал важными для моей подготовки. Он ставил классический японский фильм 1954 года «Семь самураев» и говорил: «Внимательно посмотри
Милиус стал присылать ко мне специалистов, которые должны были обучить меня основам боевых искусств, оружейников, каскадеров, учителей верховой езды. На протяжении трех месяцев я по два часа в день фехтовал на мечах. В отличие от самурайского меча, очень легкого и очень острого, которым можно отсекать головы и конечности и разрубать тела пополам, рыцарский меч тяжелый и обоюдоострый. Он предназначен для того, чтобы наносить мощные удары, которые рано или поздно пробьют доспехи и достигнут живой плоти. Мне предстояло узнать, какие части тела являются наиболее уязвимыми, и научиться наносить удары мечом, не говоря о том, чтобы научиться держаться на ногах, промахнувшись. Момент инерции одиннадцатифунтового меча может заставить фехтовальщика потерять равновесие, подобно мощной отдаче крупнокалиберного оружия, поэтому нужно предвидеть это и направлять инерцию в нужную сторону, чтобы тотчас же возвращаться с новым ударом.
Следующим был тренер по кэндзюцу, а потом — специалист по бразильскому боевому искусству, сочетающему удары кулаками и борьбу, все виды бросков, удары локтем и болевые захваты. Каскадеры учили меня лазать, падать и гасить энергию, откатываясь в сторону, и прыгать с высоты пятнадцать футов на маты. Сам Милиус был занят монтажом и редактированием «Большой среды», но он всегда находил время, чтобы заглянуть и оценить мой прогресс, а также снять меня на видеокамеру.
Занятия отнимали столько времени и сил, что их можно было сравнить с подготовкой к первенству по культуризму. Я полностью отдавался им. Мне казалось, что моя безумная мечта о карьере в кино наконец обрела четкие очертания. Этот образ постоянно присутствовал, но расплывчатый, затянутый дымкой: я не видел, в каком направлении идти, не представлял себе, как и где произойдет решающий прорыв. Но приглашение на роль Конана было сравнимо с первой победой на международных соревнованиях по культуризму. До тех пор я только мог наблюдать за своим прогрессом в зеркале, мог видеть, как медленно нарастают мышцы, однако на самом деле я не знал, как выгляжу на фоне соперников. Затем, завоевав титул Мистер Вселенная, я подумал: «Господи, нас же судила международная бригада, я состязался с ребятами, чьи фотографии видел в журналах, и я победил! Я добьюсь успеха».
Теперь на мою карьеру уже сделали ставки некоторые ведущие голливудские игроки. Дино предоставил мне возможность проявить себя в кино — отчасти это было сравнимо с тем, что сделал для меня Джо Уайдер в культуризме. И теперь у меня был контракт с «Юниверсал пикчерс», ведущей киностудией, которая выпустила в мировой прокат такие суперхиты, как «Охотник на оленей» и «Челюсти». Сейчас студия работала над фильмом «Инопланетянин» об очаровательном пришельце, застрявшем на Земле. Возглавляли «Юниверсал» Лью Вассерман и Сид Шейнберг, легендарные личности, творцы звезд.
Мой инструктор по трюкам, ветеран Голливуда, обладавший проницательной наблюдательностью, сразу же указал на это. «Дружище, как же тебе повезло, — сказал он. — Ты хоть понимаешь, что теперь стал частью голливудской машины? Ты знаешь, сколько денег будет на тебя потрачено? Только на одного тебя? Двадцать миллионов на фильм — двадцать миллионов! — и ты снимешься в заглавной роли. Вся эта машина будет работать на тебя. Ты станешь великим».
Я подумал о тех, кто приехал в Голливуд и в ожидании возможности попасть на кинопробу едва сводил концы с концами, работая официантами и уборщицами. Я встречал таких на курсах актерского мастерства и нередко слышал: «Мне снова отказали. Не знаю, что делать». В Голливуде начинающим актерам отказывают сплошь и рядом, и психологическое битье может продолжаться бесконечно. В конце концов человек возвращается домой, раздавленный неудачей. Вот почему многие актеры ищут утешения в наркотиках. Мне посчастливилось избежать подобного отчаяния, и вот я должен был показать, чего стою, однако меня это нисколько не беспокоило. Я готов был пойти на все, чтобы подняться наверх. Своей гордостью я не делился ни с кем. Мой принцип заключался в том, чтобы двигаться вперед и особенно ни над чем не задумываться. Но настроение у меня было замечательное.