Вспышки памяти
Шрифт:
Обратно решил делать крюк на другом автобусе, чтобы от последней остановки до моего дома спускаться, а не брать высоту и насиловать постковидные легкие.
У вокзала кое-как втиснулся в автобус, и тут силы меня покинули. Но места все заняты. А крики подбадривают: «Проходите дальше, всем ехать надо!»
Вишу на поручнях, понятно, слегка мотает, хотя дорога ровная. Инстинктивно отодвигаюсь от девочки-подростка, которую тоже мотает, как в легкий шторм. Оказываюсь за спиной стройной молодки лет тридцати пяти, а с ней, видать, сынок, лет тринадцати, объемом почти с меня. Иногда выдающимся пузом касаюсь молодки.
– Нельзя ли чуть отодвинуться? – кривит она губы.
– Куда в такой тесноте?
– Хотя бы туда!
Я
Через пару остановок мальчишки идут к выходу, я занимаю место и почему-то смотрю на девочку-подростка, которая тоже начала протискиваться к освободившему сиденью рядом со мной. Тут уже бутуз тридцатипятилетней, которая уже уютно устроилась на сиденье у окна, тоже знакомо шипит:
– Нельзя ли…
Девочка-подросток оказалась слегка беременной миниатюрной женщиной: как ни береглась, животиком задела юнца. Я еле сдерживаюсь, чтобы не наговорить какую грубость, но мне надо еще отдышаться.
По пути к дому недотрога мамаша с сынком пролетают мимо меня. А я, чтобы набраться сил для последнего рывка по крутой лестнице перед своим подъездом, заворачиваю в «Магнит». Заодно купить кое-какую мелочь.
Не успеваю войти в квартиру и отдышаться – звонок в дверь. По привычке открываю широко – ко мне, старшему по дому, часто заходят соседи по какой-нибудь надобности. К порогу делает бесцеремонный шаг автобусная недотрога.
– Нельзя ли чуть отодвинуться? – кривлю губы я.
Она отступает назад, а я захлопываю дверь.
Ни стука, ни звонка.
Рассказ о стране принято иллюстрировать фотографиями достопримечательностей – архитектурных и природных памятников, просто красивых мест. Я же хочу показать вам людей, с которыми свела меня судьба. Вглядитесь в их глаза: может и вы увидите в них то, чем они одарили меня.
Кроме своих родственников в Нишапуре, Мешхеде, Карадже и Тегеране, мне посчастливилось встретиться с бывшим (до 2013 г.) Чрезвычайным и Полномочным Послом ПРИ в России Саидмахмудреза Саджади в его тегеранском офисе. Мы с ним до этого подружились через социальные сети, где он публиковал очень интересные статьи по истории и культуре Ирана. У меня персидский не такого уровня, чтобы беседовать с таким образованным человеком, но понимаю почти все. Поэтому уважаемый Саджади пригласил Мас’уда Ахмадинияза, который русским языком, как оказалось, владеет настолько хорошо, что переводит Сергея Есенина.
Забегая вперед скажу: итогом первой поездки в Иран стал очерк «Дорога длиною в полвека», который в феврале 2018 г. стал лауреатом международного конкурса «Иран в медиапространстве России» [6] , который совместно провели Посольство ИРИ и Союз журналистов России.
Очерк я написал сразу по возвращении из Ирана и отослал своему другу Мас’уду Ахмадиниязу. Он перевел его на персидский язык и разослал по СМИ Ирана. В итоге «Дорогу…» опубликовало ИРНА и, следом за ним, десятки интернет- и бумажных СМИ. Тогда же Мас’уд передал просьбу директора Института Кавказских исследований написать главу в книгу об уроках Великой Октябрьской революции, посвященную 100-летнему юбилею. Планировалась в начале главы представить автора и краткий рассказ о нем с портретом. Естественно, уважаемый Ахмадинияз эту главу тоже перевел на персидский язык (можно посмотреть у меня на странице в Живом журнале). Говорят, книга вышла, надеюсь, когда-нибудь удастся подержать ее в руках. Здесь привожу текст главы почти полностью.
6
Пара слов от дипломанта конкурса «Иран в медиапространстве России-2017» на сцене Центрального Дома литераторов в Москве: «Я писал искренне: это мое восприятие Ирана. Россию и Иран объединяют одно качество: и та и другая страна ценят искренность».
Искра 2. Великий Октябрь продолжается
В чем главная заслуга Великой Октябрьской революции? Она подарила нам бесконечное терпеливое ожидание светлого будущего. Даже тогда, когда наши бабушки и дедушки, отцы и матери миллионами гибли в лагерях, когда у них «во имя революции» отбирали последний кусок хлеба, когда они ценой миллионов же жизней побеждали в самой кровавой войне в истории человечества. Даже тогда, когда развалилось/было развалено главное завоевание Великого Октября – Союз Советских Социалистических республик, мы всегда надеялись и надеемся: вот победим все невзгоды, которые выпадают на долю нашей Родины, и заживем. То есть Великая Октябрьская революция все еще живет и побеждает. В нас.
Я все еще помню долгие вечера вокруг керосиновой лампы: в мой родной кишлак в пригороде Самарканда (Узбекская ССР), областного города, электричество дали лишь в 49-ю годовщину Великого Октября. А в вятскую деревушку в пригороде Кирова (тоже областной центр, РСФСР), куда я переехал жить через два десятка лет, свет дали двумя годами раньше. Хотя, как вы помните, одним из первых целей/лозунгов новой власти после 1917 года была «электрификация всей страны».
Я прекрасно помню первый радиоприемник, первый магнитофон, первый телевизор в нашем кишлаке – это уже к 100-летию со дня рождения вождя мирового пролетариата. С приходом каждого нового «гаджета» (тогда такого слова не знали) в нашу жизнь мы еще больше укреплялись в вере, что счастливая изобильная жизнь на шаг ближе.
Я босоногим мальчишкой испытал на себе последствия «кукурузной» революции Хрущёва, когда невозможно было достать белую пшеничную муку, а хлеб с кукурузной почти моментально черствел и превращался в камень. Да, в селе мы не голодали: благо в маленьком садике росли фруктовые деревья, виноград, мать умудрялась в клочке земли под теми же деревьями и виноградниками выращивать несколько урожаев овощей в год. Но с хлебом было туго.
Я помню красивый портрет молодого Сталина у нас дома, который мои родители сберегли в годы осуждения культа личности, когда дорого могло обойтись даже упоминание его имени. Они свято верили в непогрешимость Отца всех народов и назидательно рассказывали о жестокой расправе за колосок зерна, который человек поднял с земли уже после уборки урожая: пусть лучше уйдет опять под плуг, в землю, чем им полакомится голодная семья – важны были справедливость Отца народов и неотвратимость наказания. Так ли уж нужна была эта справедливость народу, который ел собственный же хлеб, замешанный на страхе?