Встреча выпускников

Сэйерс Дороти Л.

— Ну, последние действия были не слишком удачными, — сказала мисс Миллбэнкс.

— Имеешь в виду Кэттермоул? Я не думаю, что это была Кэттермоул. Это было бы слишком очевидно. И у неё кишка тонка. Она действительно может поставить себя в глупое положение, но она не сделала бы из этого такой тайны.

— Против Кэттермоул нет ничего, — сказала мисс Фоулер, — за исключением того, что кто-то написал Флексман письмо, обвиняющее её в том, что она увела парня Кэттермоул. Тогда Кэттермоул, конечно же, была очевидным подозреваемым, но зачем ей было делать всё остальное?

— Конечно же, — мисс

Лейтон обратилась к Харриет, — очевидный подозреваемый всегда невиновен.

Харриет засмеялась, а мисс Миллбэнкс сказала:

— Да, но я действительно думаю, что Кэттермоул дошла до такой стадии, что готова сделать почти всё, лишь бы привлечь внимание.

— А я не думаю, что это — Кэттермоул, — сказала мисс Хейдок. — Зачем бы ей писать письма мне?

— Вам приходило письмо?

— Да, но там было только своего рода пожелание, чтобы я пахала на занятиях, и обычная чепуха из наклеенных букв. Я сожгла его и под впечатлением пригласила Кэттермоул на обед.

— Очень мило с твоей стороны, — сказала мисс Фоулер.

— Мне тоже приходило, — сказала мисс Лейтон. — О красоте и о том, что она вместо награды может привести меня в ад, если я продолжу идти моим путём. Поэтому, действуя согласно этому прогнозу, я отправила его по своему будущему адресу через камин.

— Все равно, — сказала мисс Миллбэнкс, — это отвратительно. Я не так уж против самих писем. Но эти шуточки и рисование на стенах! Если бы кто-нибудь извне, страдающий излишним любопытством, узнал об этом, был бы жуткий скандал, а это отвратительно. Я не собираюсь носиться с рассуждениями о настроениях в обществе и так далее, но я признаю, что они существуют. Мы не хотим, чтобы колледж подвергли репрессиям. И мне не хотелось бы слышать от других, что мы живём в сумасшедшем доме.

— Слишком большая стыдобища, — согласилась мисс Лейтон, — хотя, конечно, отдельных свихнувшихся можно найти где угодно.

— Несколько девиц со странностями есть среди первокурсниц, — сказала мисс Фоулер. — Почему в каждом новом наборе всё больше назойливых и тупых, чем в предыдущих?

— Всегда так было, — сказала Харриет.

— Да, — сказала мисс Хейдок, — думаю, третий курс говорил о нас то же самое, когда мы только поступали. Но факт, что у нас не было никаких подобных проблем до того, как поступили эти новички.

Харриет не спорила, не желая направлять подозрение ни на профессоров, ни на несчастную Кэттермоул, которая (как все помнят) присутствовала на встрече выпускников, одновременно ведя войну с презренной любовью и экзаменами. Тем не менее, Харриет поинтересовалась, пало ли подозрение на других студенток помимо мисс Кэттермоул.

— Нет, абсолютно нет, — ответила мисс Миллбэнкс. — Конечно, есть Хадсон, — она пришла из школы с репутацией сумасбродки, — но, по-моему, она в норме. Должна сказать, что весь наш курс вполне в норме. И Кэттермоул должна винить только себя. Я имею в виду, что она напрашивается на неприятности.

— Как это? — спросила Харриет.

— По-разному, — осторожно сказала мисс Миллбэнкс, намекая, что Харриет слишком близко связана с профессорами, чтобы доверять ей детали. — Она склонна нарушать правила ради самого нарушения, что, в принципе, нормально, если получаешь от этого удовольствие,

но это не её случай.

— Кэттермоул потеряла голову, — сказала мисс Хейдок. — Хочет показать, что молодой, как-там-его, Фаррингтон не единственная песчинка на пляже. Очень хорошо. Но она действует слишком явно. Она просто преследует этого Помфрета.

— Красивый самодовольный дурачок из Квинс? — пожала плечами мисс Фоулер. — Ну, она вновь окажется у разбитого корыта, потому что Флексман уверенно тянет его к себе.

— Проклятая Флексман! — сказала мисс Хейдок. — Разве она не может оставить чужих мужчин в покое? Она украла Фаррингдона и могла бы оставить для Кэттермоул Помфрета.

— Ей ненавистна сама мысль оставлять кому-то хоть что-то, — сказала мисс Лейтон.

— Надеюсь, — сказала мисс Миллбэнкс, — она не пыталась забрать твоего Джеффри.

— Я не даю ей такой возможности, — сказала мисс Лейтон с озорной усмешкой. — Дорогуша Джеффри вполне нормален, но я не хочу рисковать. В прошлый раз, когда он был у нас на чае в студенческой, ворвалась Флексман. Дескать, ах как жаль, она и понятия не имела, что здесь кто-то есть, а она оставила книгу. И это при табличке «Занято» на двери, огромной как простыня. Я не представила ей Джеффри.

— А он этого хотел? — спросила мисс Хейдок.

— Спросил, кто она такая. Я сказала, что она изучает Темплтона и помешана на учёбе. Это его охладило.

— Что же сделает Джеффри, когда ты займешь своё первое место, дитя моё? — спросила мисс Хейдок.

— Да, неудобно получится. Бедный ягненок! Я должна буду сказать ему об этом, имея вид хрупкого и несчастного существа, вызывающего жалость. — И мисс Лейтон действительно удавалось выглядеть хрупкой, вызывающей жалость и даже глупенькой. Однако по отзывам мисс Лидгейт Харриет знала, что она была фаворитом по английскому, исключительно хорошо знающим себе цену, и, помимо прочего, занималась специальными языками. А уж если сухие кости филологии смогли ожить с помощью мисс Лейтон, то она действительно была тёмной лошадкой. Харриет чувствовала уважение к её уму — да, такая неординарная личность могла быть способна на многое.

Итак, мнение третьего курса было услышано. Но первое личное столкновение Харриет со вторым курсом оказалось более драматичным.

В течение прошедшей недели в колледже было настолько спокойно, что Харриет позволила себе выходной от полицейских обязанностей и пошла на частную танцевальную вечеринку, устроенную её однокурсницей, которая вышла замуж и обосновалась в Северном Оксфорде. Возвратившись между двенадцатью и часом, она поставила автомобиль в личный гараж декана, тихо миновала ограду, отделяющую въезд для транспорта от остальной части колледжа, и стала пересекать Старый дворик по направлению к Тюдор-билдинг. Погода разгулялась, и всё вокруг было в бледном мерцании лунного света, пробивающегося сквозь облака. В этом мерцании Харриет, поворачивая за угол Бёрли-билдинг, заметила какую-то странную выпуклость в кромке восточной стены, поблизости от места, где находилась задняя дверь, ведущая в дом директрисы и выходящая на Сейнт-Кросс-роуд. Очевидно, что здесь, как поётся в одной старой песне, «был человек, где быть его не д'oлжно».