Встречи и разлуки
Шрифт:
Мимолетная тень промелькнула на его лице, но затем он обнял меня за плечи.
— Я заработаю еще одно, Линда, — сказал он неожиданно небрежным и даже легкомысленным тоном, — и его вы тоже сможете потратить.
И тут он снова сделал мне подарок. Я всю жизнь мечтала иметь нечто подобное, но даже не надеялась когда-нибудь получить, — это было кольцо с огромным бриллиантом.
Оно великолепно и, наверно, стоит сотни тысяч франков. Я просто онемела, даже не могла сказать «Благодарю вас!», но, думаю,
Я хожу и любуюсь его сверканием в зеркалах и даже в ванной с трудом заставляю себя снять его.
Я вижу сейчас в открытую дверь, как оно переливается у меня на туалетном столике.
Не понимаю, как мог кто-нибудь когда-нибудь упрекнуть Сидни в скупости!
Я надеюсь, что смогу сделать его хоть немного счастливее, как и обещала себе.
А если оставлю его, то, конечно, верну ему все его подарки.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
Кажется, теперь я знаю, как чувствуют себя молодожены, возвращаясь после медового месяца к будням.
Влюбленным это вообще должно показаться мучительным испытанием, но и для меня возвращение было достаточно тяжело.
Вот уже десять дней, как мы вернулись из Парижа и завтра едем в «Пять дубов», усадьбу Сидни на севере…
Мне очень понравилось в Париже. Мы провели там на целую неделю больше, чем предполагали сначала, и я чуть не плакала, когда пришла пора уезжать.
Но в то же время мне не терпелось увидеть Клеону и показать ей мои новые туалеты и подарки. Я ей тоже накупила для приданого множество всяких хорошеньких вещей.
Мне самой смешно на себя, но половина удовольствия, получаемого от подарков, состоит в возможности ими похвастаться…
Ничего удивительного, что Крессвэй-хауз показался мне еще более унылым, чем до отъезда. Он такой огромный и мрачный, к тому же я очень устала, так как мы весь день провели в дороге. Так что, садясь за ужин в этом «мавзолее», я была не в лучшем настроении.
Сидни, кажется, тоже очень недоволен и раздражен накопившимся за время его отсутствия огромным количеством дел. В общем, это был самый неприятный вечер из тех, что мы провели вместе.
В предназначенной мне спальне безобразные викторианские обои, тяжелые пурпурного цвета портьеры и занавеси у кровати, и массивная красного дерева мебель.
Я думаю, это тоже подействовало мне на нервы, и, когда мы собрались расходиться спать, тут-то и произошла наша первая ссора.
Конечно, было бестактно с моей стороны завести разговор об обстановке, да еще в такой неподходящий момент. Мне бы следовало помолчать, но иногда забываешь о такте и просто хочется быть самой собой. Он вошел в мою комнату, чтобы проститься на ночь.
— Это самая чудовищная комната, какую я видела в жизни, — сказала я.
— А что вам в ней не нравится? — спросил Сидни.
— Все, как и весь этот дом, — ответила я.
— Мне очень жаль, что он для вас недостаточно хорош, — резко заметил Сидни.
Он повернулся и вышел, хлопнув дверью.
Я ужасно разозлилась. Ничто меня так не раздражает, как когда кто-нибудь уходит в тот момент, когда я с ним разговариваю.
Я легла в отвратительном настроении и лежала, думая всякие гадости про Сидни и про наше с ним яблоко раздора — этот дом.
Ужасно глупо, что, думая плохо про кого-то, причиняешь больше всего вреда себе неприятными переживаниями и до того разойдешься, что прямо успокоиться не можешь.
Я поймала себя на том, что мысленно продолжаю вести с ним бесконечный обидный спор — я ему говорю одно, а он мне другое, а я ему в ответ еще что-нибудь. И главное, все это так бессмысленно, без всякого толку, и я только довела себя до того, что окончательно расстроилась.
Я села в постели и прислушалась. Вокруг царила полная тишина. Огонь камина отражался в полированной поверхности комода и огромного гардероба, а по углам лежали тени.
Внезапно я почувствовала себя страшно несчастной и одинокой. Я бы все отдала в этот миг, чтобы снова оказаться в моей крошечной комнатке, откуда я уехала совсем недавно.
Я бы дорого дала за возможность заглянуть к Клеоне и поделиться с ней своим горем.
Камин догорал, тени росли и сгущались, пока наконец не приняли какие-то пугающие очертания. Я так и ожидала, что каждую минуту из какого-нибудь угла появится привидение.
Старая мебель потрескивала, и от ветра зашевелилась оконная штора.
Я больше не могла выдержать. Вскочив с постели, я накинула халат и выглянула в коридор.
Там было темно, но я ощупью пробралась к комнате Сидни и осторожно приоткрыла дверь.
Огонь в камине уже почти совсем погас, и я могла различить только смутные очертания постели. Я даже не видела, там ли он.
Неожиданно мной овладел приступ страха. Какой кошмар, этот огромный, темный, молчаливый дом! Какой он неуютный, мрачный, жуткий!
— Сидни, — прошептала я и повторила громче: — Сидни! Сидни, где вы? — Я уже почти кричала. — Я… я боюсь! Мне страшно!
На кровати что-то шевельнулось, и я в ужасе бросилась к нему.
— Простите… простите меня, — бормотала я, едва сдерживая дрожь. — Я вела себя с вами ужасно… я не хотела… а вы так добры ко мне.
Он сел в постели и привлек меня к себе. Я спрятала лицо у него на груди.
— Я неблагодарная скотина, — прошептала я.
— Ничего подобного, — возразил он спокойно. — Вы просто забыли, что я закоренелый старый холостяк, не привыкший к переменам.