Встречи и разлуки
Шрифт:
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Мы отправились туда рано утром, потому что на одиннадцать у Сидни было назначено совещание.
Долго колесили по узеньким улицам. Один раз машину так занесло на трамвайной линии, что мы чуть не задели какого-то ребенка. Меня ужаснул вид этого оборванного грязного создания.
Когда мы подъехали к фабрике, я увидела у ворот большую толпу. Нам пришлось притормозить. Сначала я подумала, что это какая-то демонстрация. В толпе были одни мужчины, и все они сгрудились у главного входа.
Таких худых, истощенных лиц мне еще не приходилось видеть. Сидни они, по-моему, не узнали. Они тупо смотрели на нас, не проявляя ни дружелюбия, ни враждебности, как будто им все было безразлично, такими они выглядели безжизненными, равнодушными.
— Чего они ждут? — спросила я.
С нами в машине был мистер Симпсон, один из управляющих Сидни, энергичный брюнет невысокого роста, с суровыми чертами лица и бегающими глазами. Мне он сразу не понравился, но Сидни говорит, что как работнику ему цены нет.
На мой вопрос никто мне не ответил. Симпсон, казалось, ждал, не скажет ли чего Сидни, но, не дождавшись, объяснил сам:
— Она надеются получить работу, леди Глаксли.
— Все эти люди? — спросила я с удивлением.
— Сегодня утром мы взяли десятерых, — сказал Симпсон.
Мы въехали во двор фабрики, и толпа двинулась, словно намереваясь последовать за нами, но сторожа преградили ей дорогу.
— Разве вам не нужно больше рабочих? — спросила я.
— Бывает, что новички не выдерживают напряжения, и эти люди ждут своего случая.
— У них такая тяжелая работа?
— Может показаться тяжелой тому, кто долгое время был без работы.
Я поняла, почему так странно выглядели люди в толпе.
Разумеется, я слышала о безработице, но у Сидни на фабрике дела шли так успешно, что я вообразить себе не могла, какая нищета царит вокруг.
Мы обошли фабрику. Машины показались мне просто фантастическими. Только шум стоял ужасный, и я не понимаю, как мужчины и женщины могут выносить его день за днем.
Но видеть, как вращаются огромные колеса и как из сырого материала получается готовая продукция — это захватывающее зрелище.
Меня повсюду водил Симпсон, потому что Сидни был на совещании. Мне показалось, что мы ходили несколько часов и прошли много миль.
Все вокруг шумело и гудело, всюду суетились люди, упаковщики работали с молниеносной скоростью.
— Сейчас у нас на тысячу рабочих больше, чем в это же время в прошлом году, — сказал Симпсон.
Хотелось надеяться, что и для всех тех людей, ожидающих за воротами, скоро найдется работа. Их лица преследовали меня, как страшный сон.
Когда мы вышли, у ворот уже никого не было. Теперь эти люди слонялись по улице, явно тяготясь бездействием, с самым унылым и безнадежным видом.
Обратно мы возвращались другой дорогой, так как Симпсон хотел, чтобы Сидни взглянул на какие-то дома, которые городской совет требовал привести в порядок.
При виде их я не удивилась такому решению — они были в чудовищном состоянии и наверняка внутри кишели паразитами.
— Удивляюсь лишь тому, как такое решение не было принято раньше, — сказала я, когда машина остановилась.
На другой стороне улицы ситуация была нисколько не лучше: та же грязь, вонь, те же мрачные дома.
— Какой ужас! — сказала я. — Почему для этих людей ничего не делается? Почему никого это не беспокоит? Кому принадлежит эта территория?
Какое-то время мои спутники молчали, затем Сидни мрачно сказал:
— Расскажите же леди Глаксли, Симпсон, кто владеет этим участком земли.
— Сэр Сидни, — поспешно ответил Симпсон, как будто застыдившись.
Я ничего не сказала, только посмотрела на Сидни. Он велел шоферу трогаться, и мы поехали дальше.
Всю дорогу я молчала, размышляя над только что увиденным: нищета, убожество, запущенность, грязь, бедствия. Как только Сидни мог такое допустить?
В конце концов, небольшой ремонт обошелся бы ему не очень дорого, и я-то знаю, что слухи о его колоссальном состоянии не преувеличены.
Я содрогалась при воспоминании о бедных женщинах, стоявших под стенами этих страшных трущоб; за юбку каждой из них цеплялось трое или четверо детей, и почти у каждой был еще и младенец на руках.
За завтраком к нам присоединились двое приезжих из Америки с планами нового оборудования для фабрики.
Они были довольно развязны и многословны, я видела, что за всей их внешней самоуверенностью скрывалось настойчивое стремление втереться в доверие к Сидни.
— На этот раз у нас для вас то, что надо! — заявил один из них, тот, что помоложе. — Эта машина — лучшее из того, что производится в Штатах, а это кое-что значит. Она осуществляет все операции — разве что ребеночка не купает и спать не укладывает. Но мы и такую вам подыщем, если понадобится.
Сидни буркнул что-то в ответ. Он вообще разговорчивостью не отличается и как-то сказал мне, что преуспел в делах, потому что больше помалкивал, а не стремился высказывать свое мнение направо и налево.
— Цена, конечно, немаленькая, — сказал второй. — Но только подумайте, сколько вы сэкономите на зарплате! Машиной управляет один человек, операция простейшая — потянул за рычаг, и готово! Упаковщики могут приниматься за дело! Она вам заменит шестерых рабочих. Хотел бы я знать, найдется ли сейчас на рынке что-нибудь эффективнее.
— Но ведь это означает рост безработицы? — сказала я.
Все удивленно взглянули на меня, потому что я заговорила впервые с тех пор, как мы сели за стол.