Встречи на краю. Диалоги с людьми, переживающими утрату, умирающими, исцеляющимися и исцелившимися

Левин Стивен

Если бы нас спросили, какова «техника» нашей работы с людьми, переживающими кризис, мне пришлось бы ответить, что, используя «метод продвижения вслепую», мы постепенно на ощупь продвигаемся по неизведанной территории, принимая каждый новый миг с удивлением и доверяясь процессу совместного исследования. В этом процессе большую роль играет интуиция. Ведь даже когда я пролистываю страницы этой книги, ум говорит – реагируя из настоящего – что в момент разговора можно было подобрать другие слова. Говорить более развёрнуто. Или более кратко. Но затем я вспоминаю атмосферу этих бесед и осознаю, что каждый разговор во многом представлял собой отклик на переживания, имевшие место в момент контакта, пусть они и не высказывались.

На протяжении последних двадцати лет мы обучаем людей преимущественно буддийской психологии и медитации, в частности в рамках традиции дзен

и тхеравады. Однако мы исследуем и многие другие формы духовности, включая использование мантр, визуализаций, а также молитвенные практики христианской, суфийской и индуистских традиций, которые мы в разных ситуациях находили полезными для людей с различным складом личности.

То, чем мы занимаемся, – не психотерапия в привычном смысле слова. В основе своей это духовное наставничество. Если сильно упрощать, можно сказать, что психология работает с материей ума, различными элементами его содержимого, которые погибают и непрестанно меняются. Тогда, наверное, можно сказать, что духовный уровень – это исследование пространства сердца, безграничности, в которой всё происходит, бесконечного простора, из которого возникает каждая мысль и чувство и в котором растворяется каждый миг бессмертной природы без начала и конца.

Возможно, здесь уместно будет пояснить, что, когда я говорю о «бытии», я не имею в виду «бытие» в противоположность «небытию». Я имею в виду бытие как таковое, естьность, вечность, в которой пребывает всё, включая бытие и небытие. Такое бытие не является понятием, но является опытом, исконной реальностью, просторным полем внимания, где меняются и преобразуются все переживания, возникая и исчезая в переживании бескрайнего присутствия.

Поскольку наша работа с людьми, наше «служение», является не чем иным, как работой над собой (хотя порой всё не так-то просто: когда, сидя у постели умирающего ребёнка или обнимая мужа, потерявшего жену, мы ощущаем себя задетыми за живое), в ней используются самые разнообразные техники.

Люди с разными темпераментами вызывают в нас разный интуитивный отклик. В общении с некоторыми из них мы проникаемся религиозным духом – мы употребляем слово «Бог», к примеру, поскольку не можем подобрать лучшего термина для описания неописуемого, единства, из которого возникают все формы и определения, бесконечного простора бытия. Точно так же мы говорим об Иисусе и Будде, общаясь со многими людьми, для которых самой привычной метафорой их сущности является историческая фигура, которая воплощает в себе качества чистого бытия: мудрость и любовь. Со многими людьми мы применяем техники, ведущие к глубоким медитативным озарениям. В большинстве случаев мы исследуем страх и гнев, которые приводят к страданию. Некоторым людям мы можем предложить исследование «Кто я?», учение атма-вичары Раманы Махарши, которое иногда называют «горной тропой без перил» и которое, безусловно, подойдёт не каждому; это полноценное взаимодействие с самой природой опыта и существования. Со многими людьми мы делились сочинениями таких великих учителей, как Ним Кароли Баба; святой Иоанн Креста; Сэнцань, третий патриарх чань-буддизма; Кабир, поэт XV века, опьянённый божественным. Однако во всяком исследовании ума вдохновение сердца выступало в качестве посредника в общении, и мы часто применяли направляемые медитации, чтобы соприкоснуться с причиной страдания, чтобы принять её, будучи сострадательным и милосердным к себе, чтобы открыться этой причине и позволить ей свободно пребывать в сердце.

Раздел III

Из более чем трёх тысяч телефонных звонков, которые поступили нам по бесплатной линии консультаций за прошедшие три года, был записан лишь небольшой процент, поэтому нижеизложенные истории отнюдь не являют собой «лучшие образцы»; скорее, это те истории, на запись которых мы получили разрешение и которые были нам доступны, а также, как нам показалось, дают представление о других многочисленных опытах бесед.

Редактируя эти кассетные записи для публикации, чтобы сделать беседы более лаконичными, удаляя естественные паузы и незаконченные предложения, которые в норме присутствуют в спонтанной речи, порой я сокращал предложения и идеи так, чтобы сейчас, когда я перечитываю некоторые эти диалоги, мне удалось услышать в них хотя бы отголосок своего голоса. В этом состоят риск и трудности, связанные с упорядочиванием интуитивного звучания и течения беседы в «письменную речь». Хотя в процессе редактуры естественная речь, звучавшая в этих диалогах, возможно, несколько утратила своё своеобразие, я уверен, что сохранилась их суть.

Каждая глава этой книги – конкретное проявление гораздо более длительного и сложного процесса, который мы зачастую проходили вместе с пациентами в течение длительного времени. Заметим, что мы отредактировали эти истории так, что каждая из них выражает некоторое затруднение, которое, по нашему опыту, повторяется снова и снова в различных обстоятельствах. В каком-то смысле каждая из этих историй выражает архетип какого-то направления (которых множество), в которых мы взаимодействуем с кризисом и неизвестностью. Некоторые истории включают в себя процессы, происходившие с несколькими пациентами, так что они образуют некое единство, более явно отображающее определённую архетипическую ситуацию, о которой идёт речь.

Я старался не подменять чужие слова своими, чтобы прояснить сказанное, придать ему ореол сакральности или сделать сказанное более или менее ясным, чем оно было на самом деле. Однако в некоторых случаях я в сжатом виде, в нескольких предложениях или абзацах, глубоко наполненных пониманием, формулировал плоды трудной рефлексивной работы, на которую ушли месяцы.

На самом деле такая работа была для меня необычной, поскольку я в некоторой мере претендую на то, чтобы уважать личное преостранство другого человека. Поскольку все люди, которые звонили нам, знали, что их звонки записываются, мы, чтобы отдать дань их искренности и доверию, скрыли их личности, изменив разные конкретные подробности, по которым их можно узнать. Мы изменили имена и места, а также обстоятельства происходящего, но неизменными остались сердце каждого и его голос.

Это не самые «возвышенные» или чистые люди, с которыми мы работали; это те люди, которые оставили нам письма или аудиозаписи, – что кажется совершенно правильным; так не будет казаться, будто в этой книге мы пытаемся сделать из смерти нечто особенное или представить процесс умирания так, будто он проще или сложнее, чем в опыте большинства людей. Эти люди – просто конкретные существа, переживающие опыт открытий и утрат, страха и мужества, сомнений и уверенности в ценности жизни / смерти. Некоторые воспринимают этот процесс как чудо. Другие – как исцеление. Третьи видят его как-то ещё. То, что для некоторых стало исследованием бессмертия, для других с необходимостью было будничным завершением неполноценных отношений. Однако в каждом случае главным уроком была любовь, и не было никого, кто не изменил бы своих приоритетов.

В некоторых отношениях это «истории из жизни», которые могут принести пользу людям, знакомым с книгой «Кто умирает?».

Раздел IV

Когда не так давно одного прекрасного учителя в традиции тибетского буддизма, который словно бы излучает свет, спросили: «Реальна ли смерть или это иллюзия?», он ответил: «Смерть – это реальная иллюзия». В некотором отношении эти истории также являются «реальными иллюзиями». Они могут ввести человека в глубокое заблуждение, если он будет проглатывать наши слова без разбора, тем самым скармливая уму новую порцию информации и новый набор методов контроля над вселенной. Но если воспринимать эти истории, скорее, как «искусные средства», как пути, ведущие сквозь привязанности ума и защиты сердца, тогда «истина», заложенная в них, раскроется как ваша собственная истина. Эти истории реальны в той мере, в какой они являются непосредственными переживаниями различных существ, соприкасающихся с жизнью и смертью, с болью и горем, с исцелением и отпусканием, однако они иллюзорны настолько, насколько эти затруднения кажутся кому-либо «хоть немного реальнее, чем на самом деле». Было бы недальновидно воспринимать этих пациентов только на личностном уровне, не осознавая, что они представляют собой динамический процесс, вечно меняющийся, который никогда невозможно со всей точностью описать словами. По существу, эти слова являются не истиной, но только указаниями и направлениями на путях, по которым мы можем странствовать, чтобы раскрыть самих себя.

Эти истории касаются не других людей, но каждого из нас – тех, кто находится в процессе очищения и роста, кто начинает более глубоко переживать бытие. Процесс развития, по всей видимости, состоит в искусстве падать. Развитие измеряется мягкостью и осознанностью, с которой мы снова поднимаемся на ноги, лёгкостью, с которой мы отряхиваемся, открытостью, с которой мы продолжаем путь и делаем следующий шаг в неизвестность, за собственные пределы, за пределы привязанности, в восхитительную тайну бытия. Выходя за пределы ума, мы выходим за пределы смерти. В сердце лежит наше бессмертие.