Встречи на краю. Диалоги с людьми, переживающими утрату, умирающими, исцеляющимися и исцелившимися
Шрифт:
Н.: Вы попали прямо в точку. Знаете, сейчас я работаю с ещё одним ревнивым мужем, и когда я узнала о том, что случилось с моим клиентом, первое, что пришло мне в голову, – отправить этого человека к другому психотерапевту. Но теперь я понимаю, что, может быть, я самый подходящий человек в его случае.
С.: Если вы будете работать над собой, исследуя в себе ревность, страх и способы самозащиты, тогда вы будете лучшим психотерапевтом для этого мужчины, который переживает те же трудные чувства. Здесь приходится действовать вслепую – до тех пор, пока все мы не приобщимся к своей целостности, мы должны просто миг за мигом нащупывать дорогу в темноте, проявляя подлинное умение прощать и не прекращая исследования, ведущего нас к нашему истинному бытию. Говорите, всё больше и больше отталкиваясь от ощущения того, что уместно прямо сейчас, освобождаясь от привязанности к «результатам», к тому, что «положено». Просто делайте своё дело ради саморазвития, развивая сострадание и любовь, отпуская страх и знание, которые не позволяют нам выйти из глубокой изоляции.
Н.: Беседа была для меня полезной, спасибо вам за ваш отклик. Я вскоре снова свяжусь с вами, чтобы рассказать, как продвигаются дела.
В годы, последовавшие за этим событием, Нэнси в качестве психотерапевта прошла серьёзный путь развития. Её стиль работы существенно поменялся; она, скорее, стала для клиентов кальянамитрой, «духовным другом». Это понятие используется буддистами Южной Азии, которым кажется, что представление об «учителе», «гуру» или «мудреце» не совсем верно, и тонким образом укрепляет разделения между людьми и чувство неполноценности, чувство того, что ты являешься учеником или пациентом, а не таким же странником на пути, стоящим перед лицом своих границ и новых уроков, который с каждым шагом приобщается к нашему совместному исцелению.
Я исцелился, что теперь?
Келли, пациент, больной раком
Прошлой весной с нами связался Келли, пациент тридцати двух лет, страдавший от рака, с которым мы прежде некоторое время работали. Когда он углубился в медитативную практику, чтобы «открыться исцелению», он посетил несколько семинаров и время от времени звонил нам, чтобы рассказать о тех изменениях, которые с ним происходят. В середине зимы он позвонил, чтобы сообщить, что «в медитациях ли дело или в лечении, но мне лучше», и что он глубоко уверен в том, что полное исцеление вскоре станет очевидным. В марте он писал:
Я проделал нелёгкий путь или, лучше сказать, долго болтался в больничном коридоре, но, похоже, меня скоро выпишут домой.
В тот день он позвонил, чтобы сказать, что полностью поправился, что его радиотерапия закончилась несколько недель назад, но теперь он чувствует «какую-то опустошённость».
Келли: Было нелегко. Терапия вызывала много побочных эффектов – тошноту и диарею, ну, вы понимаете. Я ужасно устал от этого, но, мне кажется, я достаточно неплохо её перенёс. Так мне сказали врачи, и, судя по всему, это лечение подействовало. Мне сказали, что в лимфатической системе обнаружилась ещё одна опухоль размером приблизительно с яйцо, но когда в прошлую среду терапия завершилась, и я повторно сделал рентген, мне сообщили, что опухоль полностью исчезла.
Стивен: Итак, в вашем организме больше не обнаруживают рака?
К.: Именно так. Поэтому теперь я чист и свободен.
С.: Здорово! Теперь вы избавились от всего, нажитого непосильным трудом. (Мы оба засмеялись.) Надо же, что же за рентгенолог вам попался?! (Смех усилился.)
К.: Всё же моя работа в этой жизни ещё не завершена. Пустота, которую я чувствую, по сути, говорит мне именно об этом. Однако с моим костным мозгом, который прежде был сильно истощён, и белыми кровяными тельцами теперь всё в порядке, это значит, что больше нет опасности инфекций и я могу вернуться в мир, к людям. Так что теперь, наверное, мне придётся столкнуться с тем, что я действительно должен сделать – что бы это ни было.
В голосе Келли ощущался конфликт: он находился в подвешенном состоянии – между радостью из-за исцеления и желанием вернуть ту глубину связи с жизнью, которую он ощущал в течение последнего года. Он переживал личностный кризис – мы иногда наблюдали подобное у людей, которые выздоровели после длительного периода самоанализа и новых открытий.
К.: Честно говоря, я чувствовал себя просто замечательно. Мне предложили работать инструктором по дайвингу, и я просто горел желанием взяться за работу, но тут выяснилось, что у меня повреждено одно лёгкое, оно уменьшилось примерно на десять процентов, в связи с чем мне потребуется отдохнуть несколько недель, чтобы лёгкое смогло восстановиться. Сейчас мне трудно с этим смириться, ведь я был готов рвануть с места в карьер – прямиком под воду. Но, судя по всему, мне важно немного побыть в спокойной обстановке и подумать о смысле всего, что произошло, и о том, куда двигаться дальше.
С.: Значит, ваше лечение подошло к концу. Симптомы исчезли. И теперь вам приходится снова иметь дело с причинами болезни. С миром. Что вы собираетесь делать?
К.: Знаете, это звучит странно, ведь во время лечения я всегда вёл достаточно активный образ жизни. И теперь я ещё немного бегаю и погружаюсь с аквалангом. Но теперь мне на самом деле надо выдохнуть и расслабиться, хотя рак меня больше не беспокоит.
Мы немного поговорили о том, чем он может заняться в последующие месяцы, ведь на его выздоровление – на исцеление лёгкого – уйдёт всего несколько недель, и вскоре он снова вольётся в жизнь общества, от которой он некоторое время был отрезан.
К.: Сейчас у меня период некоторой расслабленности, пустоты, поскольку теперь у меня нет графика, как тогда, когда я посещал радиотерапию. Благодаря терапии я каждый день встречался с действительно прекрасными людьми.
Мы поговорили о том, что «теперь, когда прошла тошнота от терапии, появилась другая тошнота». Он сказал, что, с одной стороны, теперь ему не приходится придерживаться особой диеты и он может есть всё, что угодно, но в то же время его беспокоит тот факт, что его отношения с едой заключаются «по большей части в потребности есть сладкое и вредные продукты».
К.: Мне кажется, что я ищу чего-то, что заполнит эту пустоту, которая возникла теперь, когда я поправился. Это стремление к еде обладает такой силой, что его нельзя свести просто к желанию есть. Меня оно даже пугает. Судя по всему, мне надо выбрать: либо позволить себе в течение какого-то времени просто есть всё, что мне хочется, и заниматься этой проблемой, либо и дальше по большей части воздерживаться от любых сладостей или третьесортной пищи. Похоже, я ищу чего-то, что заменит мне то, чего мне не хватает в жизни. Мне нелегко. Сейчас мне временами кажется, что моя жизнь совершенно пуста. Вчера я подумал:
У меня нет семьи, у меня нет дома, у меня нет работы или хотя бы увлечения, в которое я уходил бы с головой. Я просто не знаю, куда мне теперь податься. Я понятия не имею, что будет со мной дальше.
Конец ознакомительного фрагмента.