ВСТРЕЧИ НА ПЕРЕКРЕСТКАХ

Кузин Станислав

₁₉₆₀

Соловьи

Ученый твердит, охмелев от знаний: «Цивилизаций в мире не счесть!» Так значит, где-то средь звездных мерцаний Планета на землю похожая есть. Меж жарких пульсаций космических плазм, Далеко иль близко – не знаю я, Но если там есть человеческий разум, То рядом не может не быть и соловья. Быть может меж нами дальние дали, Быть может планета из античастиц. Но знаю, что двое из ТЕХ мечтали, Запутавшись в трелях чудесных птиц. Руки не пожать им при встрече кричащей, Аннигиляция – тут хоть треснь! Но как хорошо, что меж звездных чащей В пространстве летит соловьиная песнь.

₁₉₆₁

Уходят друзья

Уходят друзья, махнув на прощанье, В тумане за тенью скрывается тень. Глотает большое одних растоянье, Других же просто – женатая лень. Иного и встретишь порой случайно. Здоров! Как живешь? Хорошо! О, кей! Прощаешься, занят теперь чрезвычайно, И сердце уже не забьется сильней. За строками писем еще труднее В памяти облик друзей сохранить. Надо, наверное, просто сильнее Друг друга любить, любить и любить. За счастьем поедешь и ты, дорогая, Даря сквозь радость улыбки печаль И с нетерпеньем гудка ожидая Шепнешь: «До свиданья, пиши и…прощай». Мне ящик почтовый заменит отлично Зарядку. Привыкну его открывать. Тебе надоест очень быстро привычно У мужа строчки мои воровать. Быть может, и встречу тебя через годы, Солидный, женатый. А может, и нет. И за печалью старческой моды Узнаю подругу студенческих лет.

_{Весна 1962}

Новогоднее

Окон желтых свеченье Висит в черноте ночи. Белых снежинок круженье, Слов не надо – молчи. Год как экспресс промчался, Ушел в полночный туман, Теперь нам с тобой остался Один новогодний дурман. Окон желтых свечение, Мелодий отрывистых вязь, Двух рук холодных плетенье И плеч рыдающих трясь. А утром гудок паровоза И поезд умчит тебя вдаль. Туда – где поменьше мороза И где веселее печаль. Год как экспресс промчался, Ушел в полночный туман. Теперь нам с тобой остался Один новогодний дурман.

₁₉₆₃

Осеннее

Снова вспыхнули липы кострами, Листву на панели бессильно бросили, Лижет нежно рыжее пламя Холодно-туманную руку осени. Вечером холод за ворот лезет, Как кошка в теплые сени блудливая, Город о бабьем лете грезит Букеты астр в продажу выкидывая. Фары в осеннем тумане плавают И вечерам фонари улыбаются, Солнце последнюю ласку жалует, А чьи то руки с весной встречаются

₁₉₆₃

_{Автор последнего четверостишия}

_{Д. Черток}

Северная песня

Я насмерть оленей своих загнал, Простите звери – я тоже умер. Все равно я её не догнал, Её умчала упряжка сумерек. Я эхо криком гонял над тайгой, До утра горам не давал покоя, Только волчий тоскливый вой Отвечал моему одинокому вою. Я обшарил ущелье, хребет, перевал, Следы на снегу высматривал зорко я. Утренний свет на снегу трепетал, Недобитой бился тетеркою. Я веток побольше брошу в костер Спиртом согрею застывшую кровь, И буду совета просить у гор: Как после смерти родиться вновь. Я насмерть оленей своих загнал, Простите звери – я тоже умер…

Волчий удел

Мне хочется волком по белому свету Рыскать, в землю вгоняя следы. А ночью, на светлую лунную сферу Выть, ошалевшему от пустоты. А утром, вырвав тело из чащей, Морду сунуть в кипящий ключ, Пытаясь поймать оскаленной пастью Ускользающий солнечный луч. Пусть подшерсток дождем пробивает, От холода клык не ударит в клык, Одиночество волка за горло хватает, Я к этому с раннего детства привык. Я волком родился и волком умру, Одиноким, свободным, как серые братья. Из волка не сделаешь кабаргу, Быть может в этом волчье несчастье.

Маски

Когда закат теряет краски Пред ночью распростертый ниц, Привычные слетают маски С обыденных знакомых лиц. Вот, губы тронуты улыбкой, В глазах затеплился костер. Рукою призрачной и зыбкой С лица эрзацы вечер стер.