Встречи во мраке (Сборник)
Шрифт:
Бонд присвистнул.
— А эта чертова история может насолить самому «М». И вы должны сразу же ехать туда. Вот пропуска. Вы должны поступить в распоряжение полковника Шрейбера, начальника отдела безопасности. Надежный парень. С самого начала занимается этой историей. Как я понял, он уже сделал там все, что можно было сделать.
— Что он сделал? И что там на самом деле происходит?
Начальник отдела взял карту и ткнул в нее карандашом.
— Это Версаль. А это — на севере — большой зеленый массив и автострада. Курьер должен был доехать до деревушки Форестьер, неподалеку от Сан-Германин, отдать бумаги дежурному офицеру АШ КУ и, отрапортовав ему о задании, вернуться в СШПЕ в 7.30 утра.
Бонд кивнул и потом, вспылив, буркнул:
— Ну, конечно же! А что теперь должен я делать здесь? Что хочет доказать «М», посылая меня в СШПЕ? Чтобы я заставил их сделать еще раз их же собственную работу, но аккуратнее и чище? Эти вещи ко мне не относятся, я не классный наставник. Это будет просто потерей времени!
Я, знаете, ему говорил то же самое. Очень, знаете ли, нетактично намекать им. Но он был удивительно рассудителен. Сказал, что хочет показать СШПЕ, что он понимает всю серьезность этого дела, так же как и они. Вы оказались под рукой и более или менее подходящей кандидатурой, и он добавил, что вы, с вашим складом ума, наверняка отыщете недостающие детали. Я спросил его, что он имеет в виду, и он ответил, что среди тщательно охраняемых объектов всегда есть человек-невидимка; к нему все так привыкли, что перестают замечать,— садовник, мойщик окон, почтальон. Я сказал, что в СШПЕ думали об этом и что все эти работы выполняются людьми хорошо проверенными и тоже строго по списку. Тут он мне ответил, что у меня шаблонные мысли, й повесил трубку.
Бонд расхохотался. Он представил себе, как старик, сдвинув брови, бормочет своим трескучим голосом о шаблоне в мыслях.
— Ну ладно, о’кей. Посмотрим, чем там можно помочь. Кому я должен доложить?
— Мне. Все, что вы доложите, по прямому проводу уйдет, в Лондон.
— Но меня может не быть на месте.
— Тогда можете держать связь через Руссел.
— Все в порядке,— ответил Бонд.
«Пежо», в который они снова уселись, пах духами. О ее недавнем присутствии в кабине напоминали и коробка шоколадных конфет, булавки для волос в форме ромашек, томик Джона О’Хара в бумажной обложке и одна замшевая черная перчатка. Бонд думал о ней до самой площади Звезды, а потом заставил себя переключиться.
При въезде на эту заповедную территорию у огромных внушительных ворот американский полисмен в серой форме пробил дырку в его первом пропуске. Затем французский полисмен взял его пропуск, дал ему взамен огромный пластиковый жетон и впустил внутрь.
Пока Бонд ставил машину в общий ряд, сотня прожекторов с театральной неожиданностью вспыхнула рядом, осветив весь двор. Чувствуя себя одновременно обнаруженным и обнаженным, Бонд прошел стеклянный холл, где висели флаги стран НАТО, и сразу оказался перед длинным коридором, где размещалось командование специальной службы безопасности вооруженных сил Европы — СШПЕ. Американская и французская военная полиция проверила его пропуск. Его передали с рук на руки английскому полицейскому, который повел Бонда по нескончаемому коридору, увешанному табличками с указанием различных должностей хозяев кабинетов. Остановившись перед одной, особенно замысловатой, Бонд спросил своего спутника, что это значит. Сержант либо по скромности, либо просто от незнания ответил пустой фразой:
— Не могу знать, сэр.
Полковник Шрейбер оказался американцем средних лет с
После настороженно-дружеских приветствий Бонд поздравил полковника с хорошо продуманной системой безопасности. Все эти двойные проверки, пластиковые жетоны не дают повода оппозиции — против них нечего возразить.
— Была ли у вас раньше утечка информации, полковник, или, может быть, намеки, что такая попытка будет осуществлена?
— Нет, знаете ли. Все, что касается этого здания,— абсолютно прочно. Я боюсь только за те здания, которые расположены в пригородах. И потом — четырнадцать разных министерств иностранных дел, сами понимаете. Я не могу отвечать за утечку информации, которая происходит по их вине.
— Это, конечно, сложная работа. А теперь еще эта история. Что-нибудь новенькое?
— Нашли пулю. Пистолет системы «люгер». Поражен позвоночник. Выстрел произведен е тридцати ярдов. Убийца не стоял на месте, а двигался в том же направлении.
— А ваш человек мог видеть его в боковом зеркале?
— Возможно.
— Если ваши водители видят, что их преследуют, го что они должны предпринимать в этом случае? Они сбавляют скорость?
— Что вы! Они должны нестись, как черти!
— А на какой скорости шел Баш парень?
— Скорость средняя. Между сорока и двадцатью. А к чему вы клоните, позвольте узнать?
— Я раздумываю — было ли это умышленное убийство. Если ваш человек видел в зеркале преследователя и не прибавил скорость, то, очевидно, он принял преследователя за друга, а не за врага. Это наводит на мысль, что он видел человека, который встречался с ним где-то, может быть, даже здесь, у вас, полковник.
Полковник медленно поднялся. Голос его звучал твердо, и слова, которые он произносил, казались особенно значительными:
— В этом деле мы заинтересованы, очень заинтересованы, и все, что делается теперь, а делается все возможное...
Бонд улыбнулся и тоже встал.
— Ну, что ж, полковник, я не стану сегодня отвлекать вас от дел. Если кто-то из ваших людей покажет мне мою комнату и...
— О, конечно, конечно.— Полковник нажал на кнопку. Молоденький, стриженный под ежик ординарец ворвался в комнату.— Проктор, покажите комнату в В1П крыле и проводите его в бар и столовую.— Он повернулся к Бонду’.— Эти бумаги я подготовлю вам для просмотра, когда вы пообедаете. Они в моем кабинете. До встречи завтра утром.
Бонд попрощался и последовал за ординарцем. Пока он вышагивал по коридору, который пах туалетной водой, он вдруг ясно понял, что это наиболее безнадежное задание из всех, которые он выполнял до сих пор. Если все мозги всех секретных служб 14-ти стран поставлены на ноги, зачем еще нужны там его собственные мозги?
Когда он очутился в «роскошной» комнате, блиставшей спартанской простотой, он .решил, что будет здесь еще два-три дня, чтобы поддерживать связь с Мэри Анн Руссел подольше, а потом попытается смотаться. Придя к этому решению, он заснул крепким, спокойным сном.
Спустя не два, а четыре дня Джеймс Бонд лежал между ветвей огромной липы и смотрел на поблескивающее шоссе Д-38, где произошло убийство. С ног до головы он был одет в маскировочную форму парашютистов — все зеленое, желтое и коричневое. Даже его руки были вымазаны гримом, а на лицо спускалась вуаль с дырками для рта и глаз.
Это была хорошая маскировка даже теперь, а когда встанет солнце и тени будут гуще, то его вообще нельзя будет отличить от сука, на котором он лежал в позе «химеры у ручья», как он сам себя назвал.