Встречная-поперечная
Шрифт:
В общем, у Маши все тоже было хорошо.
Ученики не давали кошельку опустеть, маменька пока не требовала искать мужа (намеки поступали, но были туманны), а предчувствия… на то и конец лета, чтобы душу в соответствие с погодой привести.
… Он явился в полдень – невысокий солидный мужчина, выставивший вперед основательное брюшко.
– Мария Петровна Осинина? Я Федор Терентьевич Колодков, поверенный Татьяны Варфоломеевны Осининой, вашей бабушки. К сожалению, она скончалась четыре
Маша машинально отступила от двери. Осинины? Родня отца?
– Позвольте, присяду? – поверенный проскользнул в коридор, гостиную, по-хозяйски пристроился на диване и принялся раскладывать бумаги из пухлого портфеля на журнальном столике. – Милое какое жилище у вас, Марья Петровна. Цветочки, картины, сувениры. Небось, и кота держите.
– Нет, условия аренды не позволяют, – растерянно проговорила Маша, еще не понимая, что ей делать: гордо выгнать гостя вон, напомнив ему о вражде отца и его родителей, или подождать, пока поверенный не озвучит полную цель визита.
– Жаль. Обожаю кошек. Без них уюту нет. А вы любите четвероногих братьев наших меньших?
– Кошек? Да. И собак. Соседский кот иногда приходит в гости… простите, вы сказали «бабушка»?
– Совершенно верно. Два года назад скончался ваш дедушка, Роман Александрович Осинин. Татьяна Варфоломеевна получила право распоряжаться имуществом семьи и тут же принялась искать вас, свою внучку, потомство от Петра Романовича Осинина. Надеюсь, бумаги, подтверждающие родство с господином Осининым у вас имеются…
– Да, все свидетельства у меня, о рождении, о смерти… Подождите… меня искали?
– Ваша матушка хорошо вас спрятала, – поверенный сконфуженно крякнул и коснулся таки деликатной темы. – При жизни ваш дедушка запрещал любые контакты с семьей сына.
– Я знаю, он винил маму в смерти отца, – жестко уточнила Маша, очнувшись от растерянности. – Но это неправда. Папенька погиб в экспедиции.
– И ваша бабушка выяснила все нюансы гибели сына и решила вас найти, – мягко улыбнулся Колодков. – Вы единственная наследница усадьбы «Тонкие Осинки», родового гнезда Осининых. Но есть одно условие.
Глава 2
– Погодите, Федор Тереньевич. Не так быстро, – с недоумением проговорила Маша, просмотрев бумаги. – Однако с чего вы, вот так сразу, решили, что я соглашусь принять наследство и тем более какие-то там к нему условия? К действиям госпожи Осининой… покойной… интереса у меня не имеется, как не было у нее, пока мы с мамой скитались да бедствовали. Нынче мы вполне устроены и в милостях чужих людей не нуждаемся.
Мария вызывающе смотрела на гостя, а тот выглядел задумчивым, но не недовольным.
Колодков еще раз оглядел гостиную, задержав взгляд на углах и стенах. Маша понимала, что он видит: скромный достаток, близкий к бедности.
Потолок облупился, обои остались от прежних квартирантов,
И Маша вдруг ясно осознала убогость своего жилья, скудность убранства и скромность платья.
Впрочем, сожаление как пришло, так и сгинуло, не успев отравить сердце.
– Понимаю вашу обиду, – Колодков вздохнул и обратил, наконец, свой взор на Марию. – Но и вы, Мария Петровна, рассудите здраво: бабушки вашей в живых уж нет. Сама она при жизни с мужем возможности исправить ситуацию не имела, а получив наследство, сразу принялась за поиски. Сие в ее пользу говорит, не правда ли? Ну да ладно, прощать Осининых или не прощать – дело ваше. С другой стороны, рассудите: имение опустело, скоро совсем в упадок придет, а места там прекрасные… Леса какие! Луга заливные! Река! А вы тут даже кота завести позволения не имеете. Да что там кот! Бабушкой вашей учрежден солидный фонд на ваше проживание, а также поддержание дома, яблоневого сада и хозяйственных строений в приличествующем виде. Не согласитесь – деньги уйдут на строительство пансиона для девиц.
Мария пожала плечами. Пансион так пансион, дело хорошее.
Но упоминание о лесе, реке и саде всколыхнули давно таившуюся в душе тоску по детству.
Когда-то лес начинался с заднего двора их маленького домика, а в саду спела клубника, мелкая, но сладкая, словно мед. И мед имелся, лечебный – папенька приносил его из глухой чащи, договорившись с лесным народцем, чтобы не жалили его дикие пчелы.
Сердце Маши забилось чаще, и она опустила глаза, чтобы Федор Терентьевич не разгадал ее колебаний.
– Вы хотя бы съездите и посмотрите, Марья Петровна, – прижав к груди руки, взмолился Колодков, – сейчас, пока ученики ваши на вакациях.
– Вы и об этом знаете? – невесело усмехнулась Маша. – Справки навели?
– Знаю, – легко признал поверенный. – Навел. Дело серьезное. Наследство-то не маленькое.
– А условие?
– Пустяковое, – Колодков махнул рукой. – Прожить в поместье три года, ни месяцем меньше. Отлучаться за те три года не более, чем на три месяца, по месяцу в год – родню навестить, туалеты обновить. Вы, как знаток поперечных языков, легче простого с таким условием справитесь.
– Какая тут связь? – Маша нахмурилась. – Не понимаю.
Колодков развел руками:
– Сам я в подробности не вдавался. За что купил, за то продаю. Знаю только, что Приречье богато поперечной флорой и фауной, ученые туда приезжают, фольклористы. Тетушка ваша, Маргарита Романовна, в детали вас посвятит.
– У меня и тетя имеется? Ах да, папина сестра Марго! – воскликнула Маша, пытаясь вспомнить, как отзывался о Маргарите папенька.
Или маменька, с его слов.
Ничего не вспомнила, хотя имя в разговорах мелькало.